солнце долго вглядывается в белоснежную невинность чистого листа.
перо, с повисшей на самом кончике капелькой чернил, цвета чароита, замерло над зеленым сукном стола в ожидании акта.
гулкие звуки ударов о стену говорят о том, что стена глуха, монолитна, да и к тому же, по отношению к страданиям ближнего беспросветно пуста,
и что не стоит ждать от тех, кто галдя и беснуясь, ежедневно съедает яйцо вместе со скорлупой, ни терпения ни такта.
никто не заметит, как сороконожкой побегут строки. их можно только услышать, это похоже на мышиный танец.
лист же страдает. рубцы и порезы покрывают его невинную плоть, но он смиренен, или лжесмиренен. не поймёшь, пока не прочтёшь.
липкие пальцы тянутся куда то во тьму и извлекают на свет божий следующую белоснежность - агнец.
вспотевшая от волнения ладонь разглаживает его плоскость, а мысль ускоряется и виснет на острие.
ты можешь долго обманывать самого себя, но начертав, уверен ли ты, что врёшь, врёшь, врёшь, врёшь.