Мандариновая кожура тихонько катится по ковру.
Сквозняк забавляется обертками от конфет.
Все окна и двери открыты. В такую густую жару
Не мягок и нежен разбойничий солнечный свет.
Птицы полет не легок, не прям, не изящен.
Взмах крыльев тревожит совсем не хрустальную даль,
Но масло и молоко, клубок запутанной пряжи,
Медово-тягучее марево, сладкую вязкую хмарь.
И кажется, что и время плавится так печально
И медленно и с ленцою, отмахиваясь от мух.
Ему как и всякой твари предрешено изначально
Истечь, испариться и испустить свой дух.
И только зверек нелепый бежит по большому древу,
Обхватом с Дхаулагири. И вверх он и вниз несется,
Из норки у самой кроны к корням, потом снова к небу,
И что ему хмарь и пекло, жара и жесткое солнце?
Ведь не умрет бельчонок, пока не падут Гималаи,
Пока бронзовый Будда в По Линь не качнет головой.
Так что ему остается? Проделывать путь недальний,
Носиться по иггдрасилю мандариновой кожурой.