Шедевр!..
Вы скажете...
И будете вы правы...
Фигуры эти две
Так много говорят...
И, точно бриллиант,
Что дорог без оправы,
Картина мой приковывает
Взгляд!..
05.07.2021.
Портрет написан в Петербурге, куда Самойлова прибыла для получения наследства, завещанного ей графом Ю.П.Литта. Она изображена здесь со своей воспитанницей Амацилией Пачини, которую мы можем видеть во «Всаднице» маленькой девочкой, выбежавшей на крыльцо.
Это, без сомнения, лучший из парадных портретов мастера — апофеоз Брюллова-композитора, с изумительным искусством соединившего математический расчет в сложно-изысканном балансе поз с естественностью повадки и самочувствия героинь, удивительной в такой исключительно трудной для длительного позирования мизансцене.
В многослойном, громоздящемся тяжелыми многоярусными складками одеянии фигура Самойловой подобна архитектурному сооружению, к тому же накренившемуся, вроде пизанской башни, так, что фигура девушки, прислонившейся к ней во встречном диагональном наклоне, исполняет роль контрфорса, обеспечивающего всей постройке необходимое статическое равновесие.
«Остановки массивные» — так называл этот эффект Александр Иванов, отмечавший его в произведениях старых итальянских мастеров. Этот диагональный крен делает зрительно ощутимым давление невидимой волны, ударяющей в плечо и спину — композиционная метафора некой силы, исходящей из пространства, где виднеется маскарадная толпа, силы, которая гонит прочь.
В таком контексте движение Самойловой, обнимающей плечо воспитанницы, выявляет свой настоящий смысл: она простирает сень, охраняет, оберегает и защищает юное хрупкое существо от натиска этой силы — великолепная парафраза основной темы «Последнего дня Помпеи».
И вместе с тем наклон фигуры наделяет ее движение вызывающей демонстративностью: «смотрите, вот я удаляюсь, конец маскарадному притворству».
Декоративная эффектность, смелость яркой красочной гаммы, составленной из основных цветов спектра с преобладанием интенсивно-красного, триумфальная патетика, казалось бы, нехитрой аллегории «маскарада жизни», где гордая красавица, оставляя позади, в белесоватом мареве, маскарадную толпу, сбрасывает маску с прекрасного лица, шут, разворачивающий тяжелый занавес: finita lа comedia — никаких полутонов, никаких недоговоренностей. Никогда ни прежде, ни потом Брюллов не достигал такой убедительности художественного пафоса.