Шаламов «…день «Помпеи» расхвалил,
Светлов и Смеляков благоволили,
и злоба просто выбила из сил
друзей, что рядом жили и творили.
И началось… сперва исподтишка,
а уж потом пошли сплошным навалом
дробительные кляузы в ЦеКа,
в журналы и издательства «сигналы».
Мол, данный тип, такой-то, имярек,
прошёл Гулаг, и хоть прощён, однако,
он всё ж не наш советский человек,
он скрытый враг, и вообще… собака.
А между тем, когда к лицу лицом
встречался я с каким-то давним другом,
не знал, что обнимаюсь с подлецом,
одним их тех, кто стал моим «иудом».
Что ж, Бог простит…А я вот не забыл,
и никуда от ужаса не деться,
узнав, что друг, который лучшим был,
тебе тайком кинжал вонзает в сердце,
иль травит ядом, что разлил везде,
и с торжеством, присущим мелкой мрази,
любовно объясняется тебе
в неистребимой дружбе и приязни.
О зависть, зависть, ты первей всего
исторглась из геены преисподней
в тот миг, когда на брата своего,
на Авеля, брат Каин камень поднял.
Но я не Авель. И ваш «братский» класс,
где Николай, Аркаша, Борик, Рудик,
он даже не иудство, тьфу на вас!
а каинство иудиков, иудик…
А жизнь воздала каждому сполна.
Иных уж нет, а прочие далече.
Но память боли… как она больна!
И время, к сожалению, не лечит.
Не зная до сих пор порывов тех,
с чего меня вы так прилежно гнули,
я просто вас вычеркиваю – всех,
из жизни, где вы смрадно промелькнули.
«Последний день «Помпеи» гулаговская повесть, посвящённая В.Шаламову.
2005 г.