Помню, как пахнет мыло и узел петли,
Больные руки кровоточили,
Помню дыханья ритм,
Табуретку совдеповскую, что из под ног упархнула,
Как бабочка.
Во дела.
Это забавно правда, словно небылица, история такова:
Помню запах кожи и вкус ремня,
И веки поднятые, налитые кровью глаза,
Аромат железа во рту и запястья трясущиеся.
Вот эти.
На.
Мне смешно, ведь себе же мстил,
За ту слабость, несомкнутых рук на шее,
За невыдавленные глаза,
Помню, как они мечутся по сторонам под палцев больших давлением,
Не проходит это ужасное ощущение даже со временем.
А летят года.
Вот они Вы, мои современники,
Где сочувствие, дурни, а?
Вам дальше носа своего не увидеть.
Как шар на шарнире ваша вертится голова.
А глаза то фломастером нарисованы,
И мозгов и сердца будто бы вам он не дал.
Мне не сравнить себя с Исой, но за вас и из-за вас страдал,
Своими идеалами же предан,
Наполненный простыми карандашами, как пенал.
Отправлю всё, что было в небо.
И снова, начав всё с чистого листа,
Но не того, красивого и свежего из пачки,
Стараясь с каждым днём лишь лучше стать,
Осознаю то, что уже испорчен.
Измят, до дыр протертый. В кляксах.
На сердце кофеиновый ожог,
И начиная всё сильнее разгоняться
Не понимаю кто кому здесь лжёт.
Так по другому начал слышать голоса людей,
И тех зверей, кого я с детства знаю
А если жажда делать зло станет меня сильней,
Тогда свои ошибки все признают?
И с облака легкостью, в пятьсот тысяч меня
Набивая за буквою букву,
Я сжигаю мосты, под ногами земля
И отрублены наглухо чувства.