Почерк, титровый индикатор организма,
выдаёт его неповторимостью эгоизма,
венец снегов, бумаги крепость,
кистей раскрепощённых преданность,
иные барабанят клавы, я по бумаге чиркаю главы,
за инструментом прячется сама, письмом набитая рука.
Универсальный ключ шрифта, бархат чернил его река;
иной манере подивись, как руку украшает кисть,
венчает лаврами колец, фаланг, мудрейший мизинЕц,
и с этим маршалом идти, всем генералам по пути.
Святоша палец мировой, поэтому самый большой,
как чуткий парус окрыляет, куда плывёт, одна лишь знает,
кристальной чистоты бумага, эмоций импульсивных берега –
бегущая строка, от нитевидных, до горошин жемчуга…
У каждого есть про запас три варианта почерка, как шанс:
небрежный, лениво-игриво-«домашний»;
неторопливый, «парадно»-пристрастный;
и августейший «официал», частной коллекции инициал.
То есть, почерк не стиль, настроения важность,
он и сленговый и кокетливый и сама галантность,
притормози, «золотой эшелон», мчащихся букв купейный вагон,
в ореоле женственности и в эго-педантности.
Видеть руками, деньгам поклонятся,
главная заповедь любить себя, не стеснятся.
Тратят время на не хочу (о себе в третьем лице промолчу),
а время играет на них, ребром ладони от сих до сих.
Для заботливых пальц невозможного нет -
уютная ширма от солнца, и гонять кабриолет.
Без них немая пищевая цепь
давно иссохла бы, как степь,
и с курса сбились гены
бумаги туалетной гиены.
Вся гениальность их не думать,
пусть внутренняя акварель
мозгам рисует канитель,
а ручки будут строить и ломать,
и не наверстанное довёрствовать,
барабанными палочками пальц танцевать.
Настолько безропотны, чтоб нас ублажать.