Память наша, то бесследная пропажа,
То она бывает цепкой, как репей.
Иногда мне вспоминается Аркаша,
Непременно с парой белых голубей.
Эти голуби ему достались с боем,
Деньги тоже не даются просто так.
Мы аптеки завалили зверобоем,
Потому что голубь стоил четвертак.
Голубятники свистят, слюнявя пальцы,
Я ж не мог свистеть, и даром мучил рот.
А Аркаша мне,- Учитесь, Санчо Панса!
(он осилил из программы "Дон Кихот").
Сын посудомойки или поломойки,
Безотцовщина, неполная семья.
Успеваемость, естественно, на двойки,
Из друзей- два белых голубя и я.
И, порою, мать моя, вздыхая тяжко,
Оттого, что шла учеба набекрень,
Говорила, - Если б только не Аркашка!
И отец тогда хватался за ремень.
Проскочило детство легкою походкой,
А привязанность к семейке белых птиц
У Аркаши быстро вытеснилась водкой,
Ну и стаей неприкаянных девиц.
Возвышалась голубятня сиротливо
У его сарая номер двадцать пять.
Только времени река неумолима,
Никогда не поворачивает вспять.
Смерть следила за Аркашкой зорким глазом,
Так сказать, давно стояла у ворот.
Он однажды припозднился, был "под газом",
В подворотне налетел на апперкот ...
Он лежал в палате- гипс до подбородка
И повязка, от макушки до бровей.
Приговаривал, - Меня погубит водка!
Заведу- ка я по- новой голубей ...