То не мифическое чудище из сказки,
И уж, тем паче, не былинный богатырь.
Горыныч Женя, по фамилии Горанский,
Жил там, где был Борисоглебский монастырь.
Кило да сорок со штиблетами, в натуре,
Горыныч Женя к тридцати своим годам
Уже носил три синих купола на шкуре,
А, в общей сложности, провёл червонец ТАМ.
И он пришел в мою столярную бригаду,
Где я подсобный был, зеленый пионер.
Кому- то в жизни, очевидно, было надо
Подать мне этот отрицательный пример.
Горыныч Женя не привык горбатить спину,
Любил красивых женщин, карты и вино.
И он плевал на трудовую дисциплину,
И на общественное мненье заодно.
Сверкая желтыми зубами из рандоля,
В которых намертво засел тяжелый хмель,
Он попросил меня собрать дочурку к школе
И до получки дать червонец на портфель.
Горыныч не был болтуном и пустомелей,
Я дал червонец, полагая наперед,
Что отдаю не на портфель, а на похмелье,
Что он его не проиграет, так пропьет.
Все это вскоре позабылось и заглохло,
Уехал я в далекий город, в институт.
Горыныч Женя свою жизнь закончил плохо:
В четвертый раз четвертый срок, четвертый суд ...
Смотрело пасмурное небо исподлобья,
Как его душенька цеплялась к облакам,
И сильный дождь ее хлестал свинцовой дробью
По пожелтевшим провалившимся щекам.
Но прежде, чем в моих стихах поставить точку,
Был эпизод, который все перевернул,
О нем напомнила мне выросшая дочка,
Портфель он все- таки купил, не обманул ...
Памяти Горанского Евгения Васильевича, не имеющего ни таблички, ни памятника, словно его никогда и не было на свете.