Моемся с мылом в вечерней парной реке топчась по песчаному дну.
Щиплет глаза. Мыльная пена плывёт по теченью - молоко небесной коровы.
Двоюродный брат, весь в гипсе, вытягивает позвоночник в больнице, а так - тьфу, тьфу, тьфу - все здоровы.
Два-три рыбачка белобрысых на той стороне студят руки о желтоглазо-пунцовопёрую, ещё икряную плотву.
Выйдя на берег, прыгая на одной ноге, повытрясти воду ушную, отжать, выкручивая в кустах, трусы...
" Городские приехали в совхоз на практику: к вечеру быть потасовке, стычке.
Хорошо б обошлось без поджигов, кольЯ заборного. Наши-то, куда лезут, ведь сами на электричке
каждый день на завод мотаются в город "... И чего ж нам тогда не хватало? Вправду - разве что - колбасы...
Подъезжая к дому, мотоцикл с простецким, но гордым названьем " Восход "
дружески стрекотал, как урчит кот печной со своей лежанки...
Я узнавал его голос средь остальных подобных, даже не видя, как жизнь познают по её изнанке.
На индийское кино, с выходом на слезу, ежевечерне объявлялся деревенский сход.
Голуби каждое лето ворковали на чердаке, вИли под крышей гнездо,
ласточки лепились по углам мАзанки, пОлнящейся куриным квохом...
" Смирновым, Дерюгиным провели воду, газ. Вот бы и нам к следующей осени, да чтоб без подвоха "...
Телогрейка, удочка, окурки " Шипки " и " Примы ". Родители на воскресенье. Шоколад из отцовской руки. Считай повезло.
А как гляну в окно: деревенская нищенка-дурочка Настя, шепелявая, полупьяная подымается на крыльцо:
будет просить у бабушки, тётки ли молочка, яичка, рыбки, огурчика, хлебца, тряпочку...
Разбегутся обе, кто - в мАзанку, кто - на погрЕбицу; я останусь один и с испугу решительно - включу лампочку,
и уставлюсь на свет, дабы взглядом не набрести на её рассечённое шрамом, от губы до глаза почти, лицо.