Я вижу степь, где свист стрелы татарской
милее флейты нынче бы звучал,
когда бы мог той музыкою адской
преодолеть уже остывший вал
былых страстей и радостей былинных,
пронзая ночь, как чёрное крыло
большого ворона, он – тенью плит могильных –
избороздил окраины чело,
и сам иссяк, войдя в шатер рассвета.
Блестят росою маков бунчуки.
И новый день, восславив Магомета,
озолотил ладонь моей руки
теплом лучей. За желтою чалмою
старинной церкви – словно ятаган,–
блестит река: холодною змеёю
ползёт она, читая свой фирман
орлам-могильникам да стайкам воробьиным.
"Вы слушайте, о чём журчат лета,-
сказал пророк, взмахнув калямом длинным,–
не время старит нас, а суета!"