Граниты скал земли Анатолийской
вросли в черту прибоя и туман.
Делитепе – стоит, как Тамерлан
обласканный наложницей индийской.
Но не о нём я думаю сейчас,
когда анкарской улочкой петляю,–
измученный желаньем видеть Вас,
прекрасная – а имени не знаю!..
Прислушаюсь к чужому языку,
желая уловить в нём голос нежный.
Но слушатель я нынче не прилежный!
Не знаю, как унять свою тоску!
И никого, кто мог бы дать ответ
понятный иностранцу и гяуру...
Петрарка, тот любил свою Лауру,
а я – уже не помню сколько лет,–
случайный взгляд. И тем бы насладился,
когда б желал смирение принять.
Но мне так много хочется сказать
сегодня Вам – мой разум помутился!
Простите мне, я страшный человек.
Я говорю не думая, не веря...
С ожесточеньем раненного зверя
готов я разорвать двадцатый век
своей рукой. Пусть дикий янычар
накинет мне в бою аркан на шею,
и понесёт на чёрную аллею,
чтобы повергнуть бренный прах в Тартар,–
назло любви, с которою сейчас
я по анкарской улочке блуждаю,
измученный желаньем видеть Вас,
прекрасная – а имени не знаю!