Еленин был чудесный малый,
Был храбрым офицером он.
Носил поручика он званье,
И был за храбрость награждён,
Он саблею. Настал черёд,
Мне рассказать о нем немного,
Скажу лишь, забежав вперёд,
Рассказ сей будет очень строгим.
Он был воспитан, много знал,
Он книги не читал, - глотал.
Он ежедневно, часов пять,
Без остановки мог читать.
Любил Дидро он очень рьяно,
Зато Руссо наскучить смог.
Он обожал Шатобриана,
И сделать ничего не мог.
Читать герой наш начал рано,
Не пропуская букв и строк.
И вот теперь, его представя,
Повествованье начинаю,
Свой прерывая монолог.
Был у Еленина отец,
И слыл он шулером, пройдохой,
И проиграв все наконец,
Пустился по миру без Бога.
Его друзья, враги отныне,
Писали в кредиторской книге,
Его долги; он и не знал,
Кому и сколько задолжал.
Арсений-звали так героя,
Ему помочь во всем желал,
Изрядно деньги посылал,
Не по чужой, а личной воле.
Те деньги помогли отцу,
Закрыл долги он ежечасно.
Но только было все напрасно,
Он снова отдался тузу.
Еленин был расстроен, верно,
Но что поделаешь с отцом,
Который жил чертовски скверно,
И думал только о своём??
И вот придумал мой Еленин,
Как честь отцовскую сберечь.
Он кредиторам вновь дал денег,
И принялся отца стеречь.
Андрей Еленин был вояка,
С Наполеоном бился он.
С дворянской кровею,-гуляка,
Он водку запивал вином.
Когда герой наш появился,
Андрей Еленин был уж стар.
Ему он в дедушки годился,
Но кто бы знал бы, кто бы знал!
И разменяв седьмой десяток,
Он оставался быть служакой.
И если враг бы наступал,
Он тотчас бы отпор им дал!
Но едет смирно, сидя в санях,
Туда, куда отправил сын.
-Меня Арсений не оставит,
Хоть детства я его лишил; -
Так размышлял наш генерал,
Покуда во санях скакал.
Арсений-мой приятель давний,
Я знаю так его давно,
Как я не знаю Вас, читатель,
Хоть время нам одно дано.
Еленин жгучим был брюнетом,
Считался франтом на балах,
Обласкан был лучами света,
И объясниться мог в стихах.
При спорах точку занимал,
Что популярность не сыскала.
Тем самым показать желал,
Что их, людей как он, уж мало.
Все знали наперёд исход,
Того или иного спора.
Но все ж встревали. И итог,
Бокал тщеславия с позором.
Всегда с иголочки одет,
Всегда причёсан и надушен.
В кармане сюртука- брегет,
Звонивший на обед и ужин.
Меж тем герою, верьте, нет,
Уж скоро будет двадцать лет!
Андрей Еленин умер вскоре,
И мой Арсений, на свободе,
Решил всецело обуздать,
Ту страсть земную, кою знать,
Он так боялся. Вот черёд,
Его настал. Герой идёт,
На званный ужин к господам,
Где будет много милых дам,
(Но он не знает ведь о том,
Блуждая меж дубовых крон).
Он не забудет о том лете,
Поверьте, не за что на свете,
Когда отец его, Бог мой,
Обрёл заслуженный покой.
Его отпели, похоронили,
Стаканчик с водкою налили,
И вот Арсений, наш герой,
Теперь хозяин крепостной.
Сейчас герою- двадцать шесть,
И он собрался перечесть,
Руссо, и Байрона с Шекспиром,
А также все труды Франклина.
Но есть ли смысл? Толк ли есть,
Читать такое в двадцать шесть?
И чтением увлеклась сполна,
Героя нашего, глава.
Продолжим всё-таки, читатель,
Наш продолжительный рассказ.
Арсений уж давно ждёт нас,
Поэт, мыслитель и мечтатель.
Давно к перу он пристрастился,
И день и ночь писал стихи.
Он был романтиком по жизни,
Однако, был лишён любви.
Однажды он уже влюблялся,
И очень сильно обжигался,
И чтобы вновь не испытать,
Ту боль, досаду и разлуку,
Он мысли сыпет все в тетрадь,
Где чувства все, и даже мука.
Арсений страстно был влюблён,
(Ведь ради страсти мы живем!),
Его Венерою слыла,
Надежда Н. Лопухина.
Он в ней души не чаял вовсе,
Она ж звала героя в гости.
И наш Арсений воспылал,
Как ото спичечки, пожар,
Так начинался их роман.
Об их истории, мой друг,
Мне рассказать уж не досуг.
Уж слишком пылкою была,
Надежда Н. Лопухина.
Ее, быть может воспитали,
Во вседозволенности, и,
За этот год от ней страдали,
Хоть чувствами все к ней пылали,
Мужчин, по меньшей мере, три.
Один из них- и наш Арсений,
Зачем в объятья к ней попал?
Поэт, мыслитель, чертов гений,
Писавший оду, мадригал.
Но долго сей роман не длился,
И наконец, всю суть поняв,
Он, как не знаю, умудрился,
Сбежать от ней почти стремглав.
Устал от ней Арсений милый,
И чтоб не повстречаться с ней.
Решил герой наш, дом покинуть,
Где прожил много славных дней.
И вот Арсений, запер сердце,
И дал себе зарок такой:
Не отворит никто ту дверцу,
Никто не поразит стрелой,
И не найдётся дама сердца,
Что станет в будущем- женой.
Ну, а теперь, мой милый друг,
С тобой мы едем в Петербург.
Зима стояла на дворе,
Мороз всех пробирал до дрожи.
Солдат на вороном коне,
Скакал поодаль, и, быть может,
Непримечательный рассказ,
Занять совсем не смог бы вас,
Но вот солдат упал с коня,
Конь поскакал без седока,
Но вскоре он остановился;
Арсений мой, как и все мы,
Был поражён, перекрестился,
С коня он слез. И под узды,
Он взял коня, перчаткой белой
Он тронул гриву скакуна,
Конь что-то фыркнул горделиво,
И снова принял седока.
И тот, отвесивши поклон,
С героем начал разговор.
Зачем же помогли Вы мне?
Вас раздавить мой конь бы мог!
Я благодарен Вам, Судьбе,
И знаю, что помог Вам Бог!
Merci- солдат ему сказал,
И шпорой вдарив, он галопом,
Продолжил путь свой. Поскакал,
В ту даль, в которой было что-то.
Герой наш был воспитан крайне,
И я скажу читатель, в тайне,
Что всем ходившим господам,
Он говорил: Monsieur, Madame.
Все мостовые крыты снегом,
Летают тройки по нему.
Зимой все думают про лето,
А летом, чаще, про зиму.
Ты знаешь, дорогой читатель,
Я отвлекусь сейчас, прости.
Но сей пейзаж пришёлся кстати,
Для вдохновения, для мечты,
И я чертовски благодарен,
Судьбе за то, что здесь живу,
Но все ж меня давай оставим,
К повествованью моему,
Давай вернёмся. Я прошу.
Герой проехал Невский, и,
Сражённый от людской суеты,
Он вдарил шпорами в коня,
И конь понёсся, как стрела.
Под ними белый снег хрустел,
И этот звук был так чудесен,
Что наш герой и не хотел,
Слизать с коня. Он был так весел,
Что путь желал продолжить свой,
Неугомонный мой герой.
К Адмиралтейству скачет конь,
Затем сворачивает влево,
И там, правее, мой герой,
Увидел всадника с главой,
Поднятой ввысь над Невским брегом.
Он руку на Неву направил,
Очами грозными глядит.
Его конь верный змея давит,
Ещё мгновенье- змей убит.
Арсений смотрит свысока,
На дыбы вставшего коня.
Еленин к всаднику идёт,
Фуражку сняв, поклон кладёт.
И вот, герой наш дома вновь,
Царили где покой, любовь.
Сейчас же нет такого чувства,
И за Еленина мне грустно.
Он ежедневно мог читать,
Без остановки часов пять.
Потом, гуляя в парке, он,
Садился на скамью, и в сон,
Его клонило. Он сидел,
И вдаль без устали глядел.
Его проказница Судьба,
Была поистине чудна,
Он мог погибнуть двадцать два,
От пули злейшего врага,
Но обошлось. Здоров герой,
И рвётся он вернутся в бой,
Не зря же носит он мундир,
И по-иному видит мир.
Читатель спросит: почему,
Еленин здесь, где все спокойно,
А я отвечу вмиг ему:
Герой был ранен. Бурой кровью,
Он истекал. И Николай,
Наш справедливый государь,
Ему дал отпуск. Наш герой,
Вернётся скоро снова в бой,
Оправится лишь от раненья,
Что получил он во сраженьи.
Ну, пока он отдыхает,
Читает книги, спит, скучает,
И смысла в жизни его нет-
Он временно- анахорет.
Нет, нет, читатель, мой герой,
Здесь не прощается с тобой.
Я лишь скажу одно, мой друг,
Ему наскучил Петербург.
И дыбы уничтожить скуку,
И разбудить в нем интерес,
Беру Арсения за руку,
И с ним спешу в деревню, в лес.
В тот дом, который он оставил,
В те недалекие года,
Когда с ним рядышком была,
Надежда Н. Лопухина.
Она его не оставляла,
Ни на секунду, ни на миг.
И нежным взглядом провожала,
И тут же записи в дневник,
Она писала: влюблена,
Он тот, который мне так нужен!
Я, кажется, его нашла,
Кто станет мне любимым мужем.
Люблю его, нет силы боле,
Мне муку данную стерпеть.
Я словно птица, что в неволе,
И что не может улететь.
Ах да, я знаю, что мне надо,
Перо, бумага, свет свечи.
-Светлана, милая Светлана,
Прошу тебя, мне принеси.
Звала ли Наденька иль мне,
Все это виделось во сне?
Звала, Светлана, помоги,
Осуществить мои мечты,
Я попрошу тебя одно:
Свечу, бумагу и перо,
А после я тебе прочту,
Уместным что читать сочту.
Ой, Надя, я здесь не советчик,
Я точно знаю, время лечит,
А безответная любовь,
Была и будет вновь и вновь.
Мы любим тех, кто нас не любит,
Не любим тех, кто лишь за нас,
Всю жизнь свою за раз погудит,
И это не волнует нас.
Все изменились, Надя, сильно,
Тебя ведь могут не понять.
И ты слезиночки обильно,
На землю станешь все ронять.
Страдать в любви- моя услада,
Ты слышишь, милая Светлана?
Я буду слёзы лить ручьём,
Слегка подумав лишь о нем.
Итак, начнём писать письмо,
Для Дон Жуана моего!
Письмо Надежды Еленину.
Я Вам писала много раз,
Но Вы все письма не читали,
Вы их сжигали, чтобы Вас,
Мои не трогали печали.
Но я прошу Вас, Вы прочтите,
Хотя бы данное письмо,
Вы не найдёте ничего,
В нем нового. Прошу, простите!
Мне нелегко писать для Вас,
Такие строки, Вам известно,
Я расскажу Вам без прикрас,
Я расскажу предельно честно.
Вы дороги мне стали здесь,
Пока соседствуем мы с Вами.
Я поняла, что Ваш приезд,
Колдуньи раз мне нагадали.
Я Вас люблю, и я прошу,
На эти чувства мне ответить.
Арсений, милый, я молю,
(Пускай сейчас и слышит ветер,
Мои мольбы. Но не сдаюсь,
Я жду ответа с наслаждением,
За Вас, мой милый, я молюсь,
И жду ответа с упоением).
Поставила N.N, в конце,
Чтоб не упасть в чужом лице.
Надежда кончила писать,
И стала судорожно читать.
Потом сложила все в конверт,
И собралася на обед.
Надеюсь, что расчёт мой верен,
Светлана справиться. Боюсь,
Поймёт все прапорщик Еленин,
Что я в любви там признаюсь.
Покинув комнату, Надежда,
Бежит стремглав, сбиваясь с ног,
Она так любит! И, конечно,
Не знает, как вокруг жесток,
Бывает мир. Она одна,
В героя страшно влюблена.
Люблю зимы я русской, снег,
Что под ногами хрустит чудно.
Люблю я тройки славный бег,
Что лихо мчит по Петербургу.
Предпочитаю я, мой друг,
Пешком ходить по мостовым.
Располагает Петербург,
Ходить по улицам своим.
Погода может быть любой,
Метель, пурга и даже зной,
Который редкий очень гость;
И смело опершись на трость,
Иду по снежной мостовой,
Но мой Еленин не со мной.
Он там сидит, в деревне той,
Гуляет с гордою осанкой,
С пробитой пулею, ногой,
Неугомонный мой герой,
Что хочет в бой вернутся рьяно.
Сегодня был он вновь невесел,
Его замучила тоска.
Мы, на его наверно месте,
Сошли с тобой мой друг, с ума.
Но оба мы, и он, и я,
В своём все, мои друзья.
Мы, слава Богу, отличаем,
Где льёт вода, где бьется камень.
Итак, продолжим наш рассказ,
Арсений заждался уж нас,
Прочтя по новой книги все,
Пустился всадник на коне,
По близ окрестным городам,
(Сидеть в деревне он устал),
Он две недели здесь провёл,
Друзей, врагов тут не завёл,
И вот, уж сидя на коне,
Он поскакал к своей судьбе.
Он позабыть ее не смог,
Ни силуэт, ни стройных ног.
Колдуньей, видимо, была,
Надежда Н. Лопухина.
Вот и последняя строка,
Ей и кончается глава.
Уже полгода наш Арсений,
Живет в деревне, но пока,
Анахорет наш, чертов гений,
Людей видал издалека.
Ему наскучило сидеть,
И он, одевшись, дом оставил.
Герою также двадцать шесть,
Но скоро именины справить,
Арсений хочет. Только с кем?
Ведь нелюдим он был всегда.
Проблем, наверно, не хотел,
Теперь брюнета голова,
Забита мыслию одной:
С кем праздник справить? Боже мой!
И тут из дома по соседству,
Выходит некий господин.
Герой здоровается с ним,
Bonjour Monsieur;- он говорит,
И словно птица, ввысь парит.
Ещё бы, нет людей таких,
Которые бы в именины,
Одни сидели. Сосед стих,
(Его представить мы забыли!)
Сейчас ошибку исправляем,
Повествованье продолжаем!
Соседом был Сергей Раевский,
Шёл двадцать третий год ему.
Любил Шекспира читать в детстве,
Но сам не знает, почему.
Он точно также, как Арсений,
Поэт, мыслитель, чертов гений.
Но сердце он своё отдал,
В распоряжение ручек дамы,
Которой пишет мадригалы,
Ее ровняя к небесам.
Она мила, и так красива,
Слегка наивна, но пока,
Ей восемнадцать. Зовут Нина,
Не по годам умна она,
К себе вниманьем польщена.
Раевский был влюблён давно,
В сие милейшее создание,
А Нина влюблена в него,
И нет ни горя, ни страданья.
Так что ж, придёшь? - спросил Арсений,
Не обещаю, что приду.
Так с нею приходите, мне ли,
Не знать любовь и красоту?
А что, ты прав, и в самом деле,
Тебя я познакомлю с нею.
Так говоришь быть завтра в пять?
Я буду с ней. Но опоздать,
Могу немного я. Теперь,
В мой дом тебе открыта дверь.
Прощай, до завтра, новый друг,
Меня ж дела по дому ждут.