Мозоли натерты и книги залистаны вдрызг.
Пыль городов, не принявших нас, не отрясти за века.
Между ударами плетью и морем кровавых брызг
Нам умиляется сотник августова полка.
Шелк не укроет тела, разодранные зверьем.
Наши слова чаще слышит пустынный вихрь.
Все злы от того, что мы, умирая, поем
И, глядя наверх, всегда ускользаем от них.
Словам нет счета, но есть обратный отсчет.
Слухи о мире дошли и до этих гор.
Свечи не стоят игры, на нее ни кто не идет,
Но вместо приветствия залпы любви в упор.
Скинию сбросили в капитолийский овраг.
Солнце осталось в памяти как бледная тень.
Чтобы увидеть Врача мы лезем через чердак
И не помним, когда же последний день.
Нас заставляют идти, но мы у дороги ждем,
Когда позовет Одинокий Певец и вылечит слепоту.
Мы знали, что лишь в начале пути отдохнем
И не взяли ни меди, ни хлеба в дорогу ту.
Нас по канату в корзине спускают, ибо закрыты врата.
Камни, что прикоснулись к нашим костям, все сочтены.
Нас убеждала в своей правоте злобная пустота,
Когда стерегли мы одежды с воскрыльями у городской стены.
Брошен жребий, но мы остались на кораблях.
Ветер противный, но «город многих дорог» нас узнал.
Пепел, смешанный с кровью, засеян на плодородных полях.
Сеятель, как и хотел, с них добрую жатву собрал.
Ворон желает, чтобы мы чтили вороненую сталь.
Мертвое море хочет в жены Лотовых дочерей.
Старый царь смешит всех тем, что не скрывает печаль.
Правда противна многим, но все плетутся за ней.