Нас могло быть много...
Триста миллионов
Триста миллионов,
доченька моя.
И двенадцать деток,
всех перед войною,
родила Прасковья
бабушка моя
Шли сначала парни,
а потом девчонки.
Парни умирали
через одного.
И к войне остались
Вася да Володька,
на войну смертельную
не взяли никого.
Только Ксюша старшая
из города Ефремова,
где бежит вдоль берега
Красивая Меча,
до Берлина-города
дошла с победным возгласом,
под сапог поставила
фашиста -палача.
Все девчонки выжили.
Тяжело и голодно.
У Прасковьи Дмитриевны
шестеро детей.
Из деревни Круглое
на войну отправился
раскрасавец писаный
муж её, Андрей.
Всю семью с девчонками
двадцать восемь дней
прятали и прятали,
берегли детей.
Всё молились, прятали,
серебрилась прядь...
Знали, что назначено
утром расстрелять.
А потом сквозь боя шум
услышали они
- Выходите, бабоньки,
мы свои, свои...
У паренька смоленского
вспышкой навека -
обнимает сапоги
женская рука.
И Прасковья Дмитриевна
вывела детей -
Таню, Васю, Клавочку -
посмотри, Андрей!
Выходи, Маруся,
выходи, не трусь,
ты теперь сильнее
тысячи Марусь.
Десять лет Марии,
впереди судьба,
горький узел странствий
в дальние края.
Нити жизней будущих
в руках своих храня,
издалёка смотрит
мама на меня.