Нет, я не стар, ты, зеркало, не спорь,
И ты, и юность не считают даты,
Когда морщины выйдут на простор,
Тогда и смерть свои наложит латы.
Всё облачение твоих красот
Прольётся эликсиром мне на сердце,
Стучится радость и не устаёт,
Распахнута его к надежде дверца.
Побереги себя, любовь моя,
И я храню себя тебе в подарок,
Вновь на душе тревожно у мня,
Я нянюшкой твоей слыву недаром:
Вернуть нельзя сердца, ты так и знай,
Пусть дверь распахнута отныне в рай.
My glass shall not persuade me I am old,
So long as youth and thou are of one date,
But when in thee time's furrows I behold,
Then look I death my days should expiate:
For all that beauty that doth cover thee
Is but the seemly raiment of my heart,
Which in thy breast doth live, as thine in me.
How can I then be elder than thou art?
O therefore, love, be of thyself so wary
As I not for myself but for thee will,
Bearing thy heart, which I will keep so chary
As tender nurse her babe from faring ill:
Presume not on thy heart when mine is slain;
Thou gav'st me thine, not to give back again.
Построчный перевод Александра Шаракшанэ
Мое зеркало не убедит меня, что я стар,
пока юность и ты -- одного возраста,
но когда я увижу у тебя борозды времени,
тогда, надеюсь, смерть положит конец моим дням,
так как вся та красота, которая тебя облачает,
есть не что иное как прекрасное одеяние моего сердца,
живущего в твоей груди, как твое в моей;
так как же я могу быть старше тебя?
Поэтому, любовь моя, береги себя,
как и я буду беречь себя -- не ради себя, а ради тебя,
нося в себе твое сердце, которое я буду оберегать,
как заботливая нянька -- дитя, от всякого зла.
Не рассчитывай получить свое сердце, если мое будет убито:
Ты не получишь сердца, если я умру
ты дал его мне не для того, чтобы я его возвращал.