1.
Тает снег. Дрожат небеса из ситца.
На ухабах – брызги из-под колёс.
И опять – напарника небылицы.
И опять – стволы верстовых берёз.
Дышат мартом избы за перекрёстком.
Нараспашку серые рты ворот.
Месит грязь худой почтальон-подросток.
(В рюкзаке – «районка» и бутерброд).
Дальнобой гуляет вторые сутки.
Ставь пузырь, подёрнутый холодком!
У обочин – юные проститутки.
– Залезай, поехали с ветерком!
…А жена, в подушку поплакав бурно
(не впервой), забудет и этот грех.
Все обиды выплеснет нецензурно.
Бог простит – тебя, и её, и… всех.
И весна, как водится, виновата.
На дорогу солнце стекает с гор.
И пацан в десантной тельняшке брата
курит едкий дедовский «Беломор».
2.
…А важно ли, кто есть ты поневоле?
Не сходит тень с усталого лица.
Твоей судьбы непаханое поле –
нечитанная повесть без конца.
Не важно, что себя не знаем сами.
Не надо знать! Доверься тишине.
Так новый день, телячьими губами
причмокивая, ластится к весне.
Так, осмелев, разбитая дорога,
стекая с косогора, льётся в даль.
Помчим по ней, глотая понемногу
разгульную славянскую печаль!
Пусть прошлое себя безвинно губит,
отснятое на плёнку суеты,
как стенд с передовицей в сельском клубе,
тускнея. Пусть горят твои мосты...
Как здорово, что можно удивиться
себе и дню, припухшему со сна!
Дорога вьётся, льётся и лучится...
Чернеет снег. Бесчинствует весна.
2009-2015