И как хозяин этих дивных войск
Владеть столь грозными не убоится?
А вдруг они невольно в раж войдут
И не услышат зов остановиться?
Возможно ли подобным управлять?
Я лишь рисую... Другу кто поможет
Когда его обучат оживлять?
А для меня нет юноши дороже».
Присутствовала искренность в словах.
Что говорилось, в общем правдой было.
Хоть Серафим смог воинов унять,
Но, то не при войне происходило.
Учитель беспокойство оценил
И в знак успокоения ответил:
«Что ты прирос к мальчишке, как родной,
Я сразу же при встрече заприметил.
Что ж, подскажу вам нужные слова.
Которые хранятся под секретом.
Не знаю, почему все мастера
Не думали спросить меня об этом?»
И он достал тотчас из рукава
Старинную, потёртую бумагу.
Как будто был заранее готов
К подобному начертанному шагу.
Учитель заклинанье произнёс.
Вокруг них ничего не изменилось.
В тот дивный миг нельзя было понять,
Случилось волшебство иль не случилось?
Поверить это вскоре предстоит.
Художник приклонился в знак признанья
И произнёс: «Я Вас благодарю.
За эти очень важные познанья.
Коль что, теперь я кукол усмирю
И друга не позволю дать в обиду.
Поверьте, он широк своей душой,
Хоть зелен, как расточек взросший с виду».
Занятия закончились в сей день.
Их вывели, когда садилось солнце.
И вновь оно касалось других крыш
И не светило в прежнее оконце.
Раздумывать о том не удалось.
Хотя сопровождала мужчин стража,
Предстал, путь преграждая, человек,
Влияя волшебством не будоража.