С рождения ей выпало бороться за поток.
В отрыве от родного полагалось быть родной.
Да без благословения шагая за порог,
Суметь вернуться с багажом, а не с сумой.
Вот святость, что это? Кому известно боле,
Чем явленных чудес «искусная резьба»?
Но грани опыта, пронизанные нелюбовью,
Не выдавали средств, велась борьба.
Не позволялось течь за чьи-то «поплавки»
Не доверялось быть одной из всех, своей.
Но предстояло лечь живому серебру ее реки
Там, где поднялось дно, где грех морил людей.
Исправить гиблое едва ли в силах кто,
Чинить расправу? Да над чем?
Жестоко гибнут люди в месте том,
До времени, пока не понимают схемы.
Ей было велено к Земле не привыкать
Но сердцу разве дашь обет молчания?
Она была всему живому Мать.
И стала для всего греховного печалью…
Алмаз, вошедший в душу к ней,
У ней лишь на груди блистать сумеет.
Стекло в дыхании людей
С ее приказом выйдет и истлеет
Стихотворение из романа "Памхице. Путь сердца" (Ванда Пуш)