Приходят дни, проросшие тревогой,
Приходят, не переплетаясь в сеть,
И держит револьвер товарищ Коган,
Назначенный Багрицким умереть.
Сейчас надрывно вскрикнет трёхлинейка,
На кожанке вспузырится пятно –
И комиссарше Саре с Маросейки
До геноцида вековать одной.
А там без разделения на лица,
Без рукавиц -- на Беломорканал --
Врубать в Россию новую страницу,
Одну из тех, что Пётр не вырубал.
Тем дням я не свидетель, я потомок
Их сущности, обрамленной штыком,
Но кто-то из родительского дома
Остался там недвижным костяком.
Не может быть у прошлого такого,
Чтоб внуки в нём без дедушек росли,
Чтоб бабушки не утешали словом
Их при паденьи в шорохи Земли!
Не может быть, а было…
Ну, так что же,
Я был из тех, кому не повезло,
Чьи праотцы остались в речке Воже,
Когда на Русь монголов намело…
В Историю, такую растакую,
Кричу беззвучно…
Не хватает слов…
А Птицелов Багрицкого тоскует
И выпускает пойманных щеглов…
«»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»»