Небо правит натюрморт, небо хмурится. Солнца блик сквозь хмарь холодным подсвечником.
Зим художник не глумится, лишь чудится: потревожит душу изгнанным грешником.
Где судьбы гротеск, а девочка в шарфике год второй в окне на облако дымное
смотрит с грустью, понимая: не Африка – там принцессы не страдают ангиною.
Не болит, где тонко – рвётся, и кружит, но... Мама кофе варит, сладость на блюдечке.
«Не хандра-беда, мол, малость простужена – всё к капелям отойдёт. Верь мне, Людочка!»
За узорами стекла игры зайчиков, что подбросит в календарь солнце странное...
Люде десять и мечтает... «О мальчике? – мама охает и злится, – не рано ли?»
Я твержу ей: «Так принцессам положено: принц, карета, трон и туфли хрустальные.
И друзья ещё – факиры* с вельможами, дабы стали вечера карнавальными».
Люда помнит наизусть сказок истины, где за тёмным полотном злато кроется.
Мама прячет в шкаф больничные выписки – я-то знаю, где заклятья покоятся.
Мой дворец, как щит небес, – белокаменный: в нём светло, свежо, жаль, жертвенно-холодно.
В день приходят ко дверям люди-ангелы, прячут крылья: «Ваша девочка сломлена.
В этой девочке – не жизнь, мы – не Боги ведь».
– Разве Богу невдомёк, сколько прожито?
Маг-смотритель зачитается в проповедь. Главный врач, присев, молчит настороженно,
не внимая мрачных лиц напряжению.
Подойди к окну – там край неба синего ускользает ввысь назло притяжениям.
Врач прикажет: «Ваша девочка сильная!»
Знать бы чудо из чудес! Богу – Богово... И заветное желанье Хранящего:
где принцесса верит в сны сколь угодно, но… лишь вещами не живёт настоящими.
Верный паж мне, как "привет", шлёт послания: белых птиц и снежных гномов под окнами.
Верю: с силой соберусь.
Если встану я, то мы сможем их лепить вместе, скопами*.
Мама щурится, смеясь: «Что ж за рыцарь-то?
Сразу б руку предложил с сердцем пламенным!»
Мама-фея мир мой строит по принципу, чтоб мне жизнь была не сложной, но правильной.
Жизнь – февраль, в ней вата – белое с чёрными. В красках сердце расписное, реальное,
за окна проёмом, плотными шторами. Мир сверкает – тайный путь в зазеркалие.
Мать, как я, не верит страшным заклятиям, как и сказкам, впрочем, с верной удачею.
Где тревожны сны, не сложно б понять её: день светлей – в нём чудеса все оплачены.
– Подрастёшь – поймёшь, Свет мой.
Леди с шарфиком на зимы венец постарше. Погодится:
расплетает косы март в белых бантиках, расплескав тепло ко дню Богородицы*.
Меткость стрел – причуд амура-шарманщика, как капель, к замкАм крадётся по краешку.
Объявление: «Не видели мальчика?
Он забыл вчера на лестничной... варежку».
* фокусник, заклинатель болезней
* см. в большом количестве
* Благовещенье
© Кайгородова Светлана
/ iiijiii В Конце Тоннеля. 2021 /