ЮНОСТЬ.
…Я растворился в ней, она во мне –
Кусочки сахара в стакане чая.
Наперекор всему, спина к спине,
Досужих взглядов гарь не замечая,
Мы жили, как умели, как могли, –
Две слипшиеся намертво страницы.
Что жизнь? – вихрастый мимолётный блик…
И пальцы тонкие в мозолистой деснице,
В молчании – нехитрый диалог,
В беседе – унисон от слога к слогу,
И был я для нее – немножко Бог,
И для меня она – чуть больше Бога.
МОЛОДОСТЬ.
И мир был юн, и зелень наших душ
Казалась вечной. Мы росли и крепли
Под гул толпы, визг яростный кликуш,
Кинжальные атаки едких реплик.
Удачу обуздав, на всём скаку
Неслись – мелькали дни, событья, лица,
И сердца окровавленный лоскут
С её в созвучьи порывался слиться.
Что счастье? – на двоих один глоток,
Одна судьба, дорога – пусть по краю.
От боли ноет каждый позвонок,
Когда её глаза слезами застилает.
И пресен хлеб, и не пьянит вино,
Сухой рукой хандры подсжато горло,
Коль без неё… Куда я без неё?
Буравят грудь оржавленные свёрла.
ЗРЕЛОСТЬ.
Но время шло, мы начали черстветь,
Друг в друга по живому прорастая,
Седым металлом заменили медь,
Прокисшей брагой – сласть былого чая.
Казалось: хоть рвалися – не дошли,
Погасшее не сделать снова пылким,
А тот лучистый и случайный блик
Не боле, чем ехидная ухмылка,
И Бога нет, как нет и нас самих,
Паскудно всё, чем в юности дышалось,
И жизнь по графику: с семи и до семи,
А после – только пошлая усталость…
ЛЮБОВЬ.
…И сгорбленный, зажавшийся в углу,
Я бредил: было, всё когда-то было…
Но губ твоих неслышный поцелуй
Ожарил мой седеющий затылок:
«Любовь что? – Глупый! Только лишь любовь.
Как много строф красивых, умных, важных!..
Но не придумано и нет тех слов,
Чтоб выразить любовь – слова бумажны.
Да, кстати! Заварила… два куска…
Остыл чуток… как любишь – растворились…» –
И грудь сжимающая чёрная тоска
Пред этой женщиной в безмолвии склонилась…