Я обращаюсь к битым фонарям,
к их свету и стеклянной глади.
К холодным металлическим краям
и стержню их помеж бетонных впадин,
что образуют угол и бордюр.
К смоле, что обращается в асфальт,
гранитной магмой следуя к морям,
преобразуясь в монумент блокады,
развеянный песками по ветрам
и, эхом отражаясь в скалах ссадин:
О, жизнь! Драматургия увертюр!
Ты автор бесконечной вертикали?