Не встречать бы людей в звенящей траве,
у которых два джокера в рукаве,
а в зелёненьком брюшке живой кузнечик.
Бронепоезд истории проржавел,
дежавю прорастает бельмом в прицел,
и отвага ослепшего не излечит.
Что за зной! Не впервой, но в рубаху влип
молодецкой травы заунывный всхлип,
что сошлась, разведясь под руками века.
Комары растреклятые ловят хайп,
словно пранкеры в танкеры ладят трап,
и на трапе свечу зажигает лекарь.
Что же будет в итоге? А будет взрыв!
Боковину подгнившей копны разрыв,
угнездишься для роздыху в прелом сене —
смотришь в небо, а облако там плывёт,
и как будто поёт, и на всё плюёт,
словно д’Артаньян по едрёной Сене.
Нет ни сени, ни тени, ни ветерка,
и покажется: было вот так века,
от далёкой эпохи оледененья.
Только бабочка выпорхнет вдруг, легка,
из какого-то тайного закутка,
и прохладу к тебе несёт на колени.