Солнце выжгло всю округу,
Сникли травы и кусты.
Зной палящий круг за кругом
Наземь сходит с высоты.
Целый месяц ни дождинки,
Вся растрескалась земля.
Неживой, чужой картинкой
Жалко видятся поля.
Все расчищены колодцы,
Отмолились, как могли.
Сроки вышли, дождь не льётся:
Знать, молитвы не дошли?
Так, судьбы не сдюжив мщенье,
Дно заметив у реки,
В местной церкви на прощенье
Вышли сами старики.
Исхудавшие такие –
Только кожа да скелет,
В прошлом ухари лихие
Нынче встали на ответ.
Лёг на хмурые их лица
Века целого нагар.
Первым вышел освятиться,
Встав пред Богом, дед Назар.
Повздыхал, перекрестился:
- Каюсь, Боже, виноват –
Три раза, дурак, женился,
Был в четвёртый раз женат.
И с другого грешен бока:
Пред снохой-то тяжко млеем.
До ста лет уж недалёко,
А ни сколь не поумнел.
Что ж теперь? Прости ты, Боже,
Жизнь возьми, коль виноват…
На Назара весь похожий,
Встал на исповедь Игнат.
Неумело, не во вкусе
Осенил себя крестом:
- Грешен, Господи Исусе,
Виноват и каюсь в том.
Стало быть, свою-то дуру,
Как женился, невзлюбил.
Драл с нее нещадно шкуру,
С пьяна очень круто бил.
Дал же бабе ты терпенье.-
Всё снесла, как ни судил.
Сам к Назаровой –то Фене,
Было дело, уходил.
Дед Назар, кряхтя в сторонке,
Как услышал те слова,
Думал: лопнут перепонки,
Думал: треснет голова.
- Что несёшь ты, фиг моржовый!?
Вот как дам тебе клюкой!..
Дед Игнат стоит багровый,
Закрывается рукой.
Поп, насмешенный в начале,
Чуть кадило не сронил.
Топнул батюшка в печали
И крестом их осенил.
- Свят! – сказал он. – Вон из храма!
Ишь, надумали чего…
Никогда такого срама
Не бывало у него.
Дед другой, хромой Бориска,
Подошел под образа.
На святые лики близко
Смотрит в добрые глаза.
В них блестят, растут слезинки
В свете жертвенных свечей,
Словно капельки-дождинки,
Что вот-вот слетят в ручей.
В чём он каялся, сердечный,
Что вымаливал подчас,
Знает только Бог наш вечный,
Наказавший нынче нас.
Видно, искренне молился,
Видно, весь горел огнём…
Через день Господь явился
Проливным живым дождём.