МАРТ, 2021
Пустячок
Какая-то безделица,
Какой-то пустячок –
И вот уже надеется
На счастье дурачок.
И счастьице пустяшное,
И жить ему два дня.
Все короткометражное,
Совсем как у меня.
Проверочное слово
Пытаясь цепь восстановить событий,
Бросают руки мячик через реку.
Куда не перебраться человеку,
Он долетит, по-детски первобытен,
И под ноги покатится дорожка…
Кто вынет нас из памяти винила? –
История себя предвосхитила,
Игла прошила будущее прошлым.
Я там стою на каждом повороте,
А тень моя уходит и уходит.
Идет направо – ту же песнь заводит…
Пластинка против стрелки не крутилась.
Кто помнит нас, те лгут неимоверно.
Кто ищет нас, не успевает встретить.
Я там стою в сиреневом берете,
Как Гулливер из книжки Гулливеров.
Еще учу гуигнгнмовое слово.
Радиомачты падают, как птицы.
Еще найду страну яйцеголовых
И разобью хрустальную столицу.
Цветы
Куда же ты уносишь лепестки?
Цветы кричат, как маленькие дети.
Я чувствую движение реки
И губы, обрывающие эти
Молчанием надежду и мольбу,
Где ветер смерти обнимала нежность.
Я не умею утешать судьбу
Одноголосым словом «неизбежность».
Полиелей пою на берегу,
Смотрю, как звезды оставляют небо.
Предательства принять я не могу,
Я верю в то, что каждая ослепла
И распустилась розовым цветком
И вспыхнула, свершенная, легко,
Не оставляя копоти и пепла.
По имени Солнце
Схватила из' моря рука,
Всей дурью бросила на сушу.
Пропала сила в плавниках,
И слепит свет, и воздух душит.
Морской незыблемый канон
В аду вскипающем неведом.
Нас обманули, Посейдон!
А может, ты и не был предан…
Держалось царство в темноте,
Прибоя грань не нарушало,
Где ты смотрел в глаза звезде
И твердь выдумывал сначала.
Верни, владыка, свой закон!
И пескарю простую келью…
Хоть водных библий молоко
Скисает к черту в этих землях.
Город на миллион
Все удалитесь
Быть наедине
Со мною листьям
Спящим обо мне
В подножье зим
У изголовья дня
Всем им не оставляющим меня
Всем облетевшим
С губ и тополей
Навеки здешним
В комнате моей
У берега на миллион ворон
Побегом улиц
Ворохом имен
Всем кто уснули
Обнимая сон
Зачем деревья руки не ломают
Их покорение
Я знаю
Краткое содержание
Мир как всегда летит к чертям
Ведет себя на скотобойню
И удивительно спокойно
Расти цветам и дуракам
И слава богу ничему
Цветы история не учит
Она сама несчастный случай
В психиатрическом дому
Прикосновение
тень бабочки на снегу
объятия соскользнувшие с плеч
танец пропустивший приглашение розы
призраки воспоминаний в доме ветра
цветы были в их руках
когда мы прошли мимо
Дом с виноградником
как у прочих домов запах у этого была своя музыка
однажды утром он замолчал
еще все были живы
в двух бочках скисли остатки вина
сестра села играть на баяне потом положила его в кофр и больше никогда не доставала
из-за забора позвала соседка но ей никто не открыл
в следующем году вина уже не делали засох виноградник
Базарный день
я видела птицу
она несла на рынок крылья
это был дурной знак – встречать мертвых
в ее стеклянных глазах плыло сиреневое облако
Обед
Вот позовет на небеса
Меня однажды Бог,
Себя как правду показать
Я кинусь со всех ног.
Не покажу, в конце концов,
Правдивее лица,
Чем это мамино лицо
И брови от отца.
А в голове слова, слова –
Гудит пчелиный рой.
Черт знает где их голова
Стащила, Боже мой.
Придется отложить обед
Всевышнему со мной.
Кого со мною только нет!..
Меня и нет одной.
Рыбная жизнь
где-то под вечер выставляю тело за дверь подышать воздухом
пусть идет куда хочет пока мы отдыхаем друг от друга
если вернется пропахшее морем сварю ему кофе и напишу что-нибудь из жизни рыб
это и будет есть пока не пойдет наконец за нормальной селедкой в человеческий магазин
Сумрак
Из сумерек приходит тьма.
За нею должен быть рассвет.
Есть ожидания тюрьма,
В которой ржавых прутьев нет.
Ты узник дома тишины –
Бежавших помнит частокол,
И руки дня погружены
По локоть в ночи молоко.
Молитву радости забудь,
Иглу надежды извлеки,
Бессмертьем колющую грудь, –
Нет избавленья от тоски.
Свободы чистая цена
Не по карману никому.
Но преломивший свет и тьму
С тобою будет пить до дна.
Он будет драться до конца,
Встань с чертом ангел на пути,
Не за бессмертье – за Отца.
За то, что ангел не простит.
Тень
Эта тень, что ходила за мною
И молчала на всех языках,
Будто крылья росла за спиною,
Но от взгляда рассыпалась в прах.
Или взгляд мой безумнее страха,
Или тени не знают теней,
Но все легче с дырою рубаха
С пустотой невесомой на ней.
Иногда натыкаясь случайно
В темноте на ее темноту,
Я смотрю на нее как на тайну
И как мимо проказы иду.
А на шее звенит колокольчик –
У нее, у нее, у нее…
И все и дольше, и громче, и звонче
Распевает он имя мое.
Моя глобальная эпоха
Горит такого-то эпоха… Б. П.
Моя эпоха не горит,
Из обращения выходит.
В ней выживает паразит,
Кровососущий по природе.
Он сам не сеет и не пашет,
Он не родит, но смело жнет
И трижды съеденную кашу
За полкопейки раздает.
Ее едят мои ребята
И дети кушают его,
Как уродились – непонятно
И неизвестно от кого.
Пробка
Всходит солнце на восходе
Льется пенье петуха
На меня опять находит
Планетарная тоска
Я живу на перекрестке
Двух заезженных дорог
Эта ходит против шерстки
Эта едет поперек
Вот стоят на ней трамваи
Вот сидят в автобусе
Вот я точку представляю
На застрявшем глобусе
Найди меня
Найди меня, спаси меня,
Согрей в ладонях у огня,
Пусть полыхает все вокруг,
Не выпускай меня из рук,
Дай догореть до расставанья,
До утра разочарованья,
Когда пропитан будет ядом
И поцелуй, и губы рядом,
Другого звавшие во сне,
С другим горящие в огне…
Зачем же ты жалеешь угли,
Мы в мире завтрашнем потухли,
Лишь ветер кружится с золой:
«Танцуй, любимая, со мной».
Земная вечность
И все-таки я вечный человек,
Каким бы словом смерть ни обрывала,
Она глядит из-под закрытых век –
Та женщина бескрайнего начала,
Отдавшая эдемские сады,
Прошедшая по всем библейским водам.
Кто был, кто будет морем немоты –
Земною связан пуповиной рода.
Который раз ребенка акушер
Приводит в чувство над открытой бездной
И пеной наполняется фужер
За тех, кто откричатся и исчезнут.
И я кричала в месяц рождества,
Как будто шли за мною все печали.
И это были первые слова.
И только туже няньки пеленали.
Сказка о горном сердце
…И вот в такие дни, если лежать тихо-тихо, можно услышать, как сердце хлопает на ветру дверцей, собирая обрывки газет с упавшими листьями. Порой в него залетает ночная птица, принимая хлопки за крик одинокого крыла. На зиму все дороги заносит, тогда седая тишина баюкает в колыбели каждого забытого младенца до самой весны.
Дети верили сказочному человеку и засыпали обнявшись, обещая друг другу никогда не подниматься в поющие горы. Когда наступало время, каждый брал лопату и уходил за своей судьбой по мартовскому снегу.
Наконец ушел рассказчик, потушив свет и оставив разбитое сердце в незапертой комнате.
Нет, он не отправился за ними искать волшебную гору. Ему оставалось только спуститься на равнину, чтобы найти детей. Но он был слишком стар, а детей нигде не было. Они выросли.
Григор, виноградарь
– Если плесень разъела людей, –
Виноградарь поставил вино, –
Если Богу уже все равно,
Что случится с землею моей,
Я не стану ему говорить,
Для чего поднимал виноград.
Эти кружки, покуда звенят,
Будут песнями благодарить
За пролитое солнце на них,
За прохладу и щедрость земли
И за руки, что их вознесли,
Чтобы в сердце огонь не утих.
А когда он иссякнет и сил
Не найдется бочонок поднять,
Стало быть, и пойдем умирать.
И спасибо, что, стало быть, жил.
Мой любимый уснул
Мой любимый уснул на вечерней заре.
Колокольчик над ним звенит:
«Ты успеешь за долгую ночь постареть».
Пусть мой любимый спит.
Мой любимый уснул при большой луне.
До утра сверчок стрекотал:
«Он успеет тебя разлюбить во сне».
Не буди, сверчок, он устал.
Мой любимый уснул на чужом берегу,
Не зовите его домой,
Колокольчик поет у открытых губ.
Спит там любимый мой.
Тихо лодку качает у ног волна,
Тихо ветер травой бежит.
Не тревожь и ты, пересмешник, сна,
Пусть мой любимый спит.
Размер 50
Он вырос из последних башмаков.
Он подошел к последнему размеру.
Но в свете неприятных пустяков
Есть более гремучие химеры.
К примеру, вырастают из друзей.
К несчастью, до небес не дорастают.
И магазины на планете всей
Другим размером не располагают.
К примеру, можно башмаки пошить.
И выстругать из дерева ходули.
И на два метра выше ощутить,
Как Гулливера карлики надули.
Оно понятно, лучше не торчать
Над головой и душами прохожих.
Идем и мы ботинки выбирать
Туда, где выбора и быть не может.
Они приходят на минуту
А. Д.
Они приходят ниоткуда
И оставляют листопад.
И листья на ветру горят
Заворожённую минуту.
Из моря тысячи морей,
Из памяти без дна и края
На веслах лодка выплывает,
И пристани не видно ей.
Ей не добраться до земли.
Мне не доплыть до горизонта.
Мир, разделенный на два фронта,
И гром падения вдали.
А я стою на берегу
Невыносимого заката,
Земное время листопада
Остановилось на бегу.
Еще слепое попаданье,
Еще воронка глубиной
Два метра. Пропасть мирозданья.
И тишина еще одной.
Какой-то год до пере-мирья,
До растворения границ…
Вручат живым и мертвым крылья.
Или положат на карниз.
Маскарад
Мертвецы кружатся с мертвецами,
Обнимают призраки плащи.
Что еще должно случиться с нами…
Скрипка, задохнись и промолчи.
Никому из них не станет хуже
Оттого, что музыка ведет,
Что один мертвец другому нужен,
Или разомкнется хоровод,
Или слезет с каждой маски рожа,
А под ней – какая же дыра!
И душа, повисшая на коже,
Как на черном дереве кора.
Сколько лет звало, оно не знает,
Герр садовник выжил из ума,
На безумной скрипочке играет,
И танцует рядом смерть сама.
Марта
Птицы летят на закате.
Марта глядит на птицу.
Марта снимает платье.
Марта на стул садится.
Волосы распускает,
Волосы из пшеницы –
Гребень в них исчезает.
Марта не огорчится.
– Скоро ночь наступает! –
Марте кричит ворон.
Пляшет Марта босая,
Кружится с ней город.
– Ночь настает скоро! –
Марта кричит птице.
Камнем летит ворон
В поле ее пшеницы.
Пляшут в огне колосья,
Падает в них солнце.
Марта кружит гостя,
Марта в ответ смеется.
В поле горят хлебном
С криком его крылья,
Держат они небо,
Станут они пылью.
Ветер в окно стучится:
– Марта! Пропал Ворон!
Марта в ответ кружится,
Марта летит в город.
Белая песня
Голос живой плачет
Ночью на побережье.
В темных глазах рыбачек
Ворон клюет черешню.
Вымокли их юбки,
Высохли ягодицы,
Старый рыбак трубку
Вытряхнул на ресницы.
Пепел летит с неба,
Соль в облаках белых.
Пепел летит в небо
Криком зрачков спелых.
Ветер один качает
Белые колыбели –
Звали морских чаек,
Облака прилетели.
Крик их поймал сетью
Белый старик в лодке.
Голос вернул детям,
Рыбу отдал сироткам.
Только поет ворон:
– Сироты твои дети!
Дай же ты им неба,
Кинь же на всех невод,
Не урони волос…
В час пополуночи
В час пополуночи белый как снег
Ангел бредет седой.
Каждый подумал: «Вот человек
Идет не спеша домой».
Каждый заметил: «Давай скорей,
Этот гром неспроста!»
Ветхозаветный, как иудей,
Ангел ответил: «Да».
То-то глаза у него темны,
То-то отводят взгляд.
Знали бы дети, какие сны
В эти глаза глядят.
Настройщик молчания
*
в конце одного печально знаменитого лета
он ходил по квартирам и предлагал свои услуги
с тех пор пианино не издало ни звука
там хранится не тронутая временем музыка
мы ставим на него вазу с цветами
они были ровесниками и помнили еще единственную великую революцию
но я не могу себе представить ходящее по домам пианино
*
у принцессы следы увядания на лице
над маленьким принцем заметен нимб лысины
власть природы неумолима
монарх этого мира всегда юн и белобород
что бы там ни думали атеисты и республиканцы
*
ветер стучится всю ночь оставляя пятипалую печать на окне
срочные письма рассыпаются в руках не успевая дожить до знака препинания
одна любовь лежит неподвижно в стеклянном мавзолее укрытая снегом
*
губы твои обкусаны ветром
сердце облизано белым языком призрака
открытые ребра – эолова арфа высоко в горах
когда ты упадешь
он споет тебе песню верности над обрывом
*
на могиле наших грез написано «не помню»
кто-то приносит им цветы и убирает осенние листья
*
долгий сон деревьев после снегопада прекрасный как сказка
его можно потрогать
он холодный как смерть
там нет ни одного листа
как в пустыне
*
когда бог целует
он дарит вселенную
и оставляет в ней сироту
ночью в небе видны его горящие поцелуи
мириады воспоминаний о погибших звездах
мы даем им красивые имена
и складываем мертвые души в амбарную книгу созвездий
*
это старая-старая сказка
давно покрылись морщинами дети которых ею пугали
она успела много раз поменять фасон шляпки и похоронить их правнуков
но по-прежнему стоит с распахнутыми руками над каждой колыбелью
отчего у тебя такие большие глаза малыш
ей уже нечем кого-нибудь укусить
поэтому не забудь почистить зубы перед сном чтобы все плохо не закончилось
*
нет 10-метровой ели перед домом
нет 200-метровой глушилки за домом
от дома пятно травы и замок на калитке без забора
каким непрочным оказался мир
голос Америки теперь в телефоне
если я его уроню…
наша радиовышка все же была крепче
*
ветер расчесывал твои волосы сплетая в тугие косы
чтобы не поймали их деревья скрюченными пальцами
теперь ты качаешься на цепях свободы над бескрайним морем
о чем же ты кричишь одиноким чайкам Авессалом
все исполнилось