Вся горечь, испытанная либералом за жизнь, была горечью горького шоколада. Он представлял себе будущую войну как развевающуюся победу, ее несет, телесами слегка наклоняясь, красивая дева-топлесс с турбулентными власами вдоль ветра. За дверью ванной он слышит манипуляции плещущейся воды. Отключился продрогший холодильник. Одутловат он, одышлив и шепеляв.
А в мартовских городах хладнокровный дождь воспитывает мостовые хлыстами. Потрясающий ветер шумом деревьев бросает в меня ошеломление капель. Протекающие машины красочно смущают асфальт в истекающие радугой слюни.
Можайск. Утро влажного понедельника ёжится в можжевельнике. Из последних сил я буду смотреть как самоутверждается застывающая вода в очереди за поцелуями к ежевике. Памяти уже нет в отшибленной голове. Глаза газет залеплены липкой слепотой, уши оглохли от хлопков взрывпакетов.
Сарапульский гонщик лежит в траве, он родился в свой день рожденья и умер точно в день смерти. Насекомое пересекает его лицо. Это просто осипшие колосья проса и кариес ранней росы крутят колесо фотосинтеза. Жизнь мертва. Слепая трава никогда не видела ни одного светила, а между тем свет солнца пересекает взволнованную ветром крону.
Скрипачи поднимают настроение струн. Струны манипулируют лепные звуки. Оркестр вот-вот соберет хаос в музыку. Красивая Наташа скажет: «Я думала, ты никогда не решишься». Тлеет плавной свечой полиэтиленовый телефон.
Скандинавский Один сыплет из сковороды горошины одиночества. Если ядерный взрыв обдаст нас сухим асбестом, засуха скрутит стволы до плотности скандия, и всех нас запрут на замок.
Барбара Миллисент Робертс с прискорбием извещает:
—Души вечных героев требуют новой войны. Воспитанные на героических традициях отцов сыновей, внуки хранили в мозгу сырую бестрепетность стронция, и сжимают кислые зубы в бессильной иллюзии смысла. Русские говорят русским матерным языком, что русские не сдаются русским. Жертвы, злодеи, герои, предатели, все сторонники русского мира станут подвижниками русской войны. И вот уже, посмотри: скрипящие мускулами Гераклы бросают кольца в лесные озёра. Озерное зеркало уже смущено кипарисовой побежалостью в остывшую даль тишины. А на востоке поднимаются из земли пылающие зеркала. Над городами пожарные шапки. Из горла щедрого генерала хлещут площадные фейерверки и фонтаны хрустальных пуль. На вихляющиеся вихри метели со звездного купола падают каменные снегири. Европейская статуя справедливости тщательно проверяет отвесом перпендикулярную вертикаль и передает данные струям светящихся статуй. Серебряные лисы Евросоюза мышкуют в полярной пустыне и ловят призраков хрупких, как снежные мысли фужеров.
Святой Антоний пытается защититься крестом от наваждения бульдозера снега. Слепой большевик-великан сеет пепел в пустыне, бросая из сумки алмазы Сатурна. Жалобы голосов снега жуют мои сапоги. Мимо несутся белые всадники, тысячи мертвых всадников холодных ядер зимы.