Всё меняется: то монархи,
То бандиты чужих кровей,
Коммунисты и олигархи,-
Лишь чиновник всегда над ней.
Под давящей его десницей
Босоногая, в армяке,
Русь, шальная отроковица,
Хлещет горькую в кабаке.
Соль от слёз на её ресницах,
И кривится от горя рот,
Будто белую голубицу
Для забавы убили влёт,
Будто снова пылают хаты
И с врагами неравный бой,
Будто вновь на крестах распята
И распластана под Ордой.
Не дают ей пожить спокойно:
Вновь измены, интриги, ложь,
Вновь соседи готовят бойню
И за пазухой держат нож.
То неметчина, то французы,
То поборы и нищета,
То она, как последний лузер,
Уползает под сень креста.
Но и там её ждёт неволя,
Там всё божье и раб человек.
Потому-то так больно, больно
В двадцать первый лощёный век.