давно хотела написать о девушке с шоколадными глазами
не видящими ничего кроме синих птиц, подвенечных платьев
которые она выплетает из корешков растений
гнёзда в мёрзлой земле полные тёплой тени
и тишины такой полной - вот-вот завоет
и упадёт в ноги птиц перекрещенных колкой хвоей
вы бы спросили о смерти - чиркнула бы инициалы
посиневшим пером что в морге/долго не отдавали
поносить на руках, как фальшивые носят лица
и снимают ленивые сплетни с передовицы
вы бы спросили о дружбе - наверное там за краем
когда руки царапают веток голодных стаи
навсегда остаётся в пальцах холодным ветром
пустота в остывающем белым комком конверте
и всё это не меньше любви, впрочем и не больше
даже если тебе выстилают снежком потолще
но ты чувствуешь пух под руками и дышишь легче
и ложишься по меркам вполне себе человечьим
ведь все кто нас любят нас бережно похоронят
и птичку поставят на колышке посторонних
11/02/2021
**
Когда он говорит: я не буду обсуждать своих женщин
(так говорят мужчины, что начинают войны
и складывают их на ночном столике,
как порножурналы, небрежно роняя последний,
ещё тёплый от моей крови и его спермы),
он просто идёт своею тропою - зверя, победителя,
что не коснётся моего плеча или колена, потому что погибнет,
запутается в растяжках невидимых морщин,
он просто отбрасывает мою руку
и думает, что дальше,
как дальше без этой нежности и любви,
и вгрызается в моё плечо, ненавидя за все эти плацдармы разлук:
пресных ночей, долгих дней
без моей ладони на его лбу,
и боится, что по моему следу
пойдут мальчики с печальными глазами,
мужчины с тяжёлыми веками,
все, кто приходят в его кошмары и маршируют вдоль стен.
Боится проиграть смерти и моей жизни...
А я хочу сказать: любимый,
мужчины, что кончали в наши войны,
ломали наши плечи и наши тела,
убивали наших детей в ржавых подвалах
на наших глазах,
и те, кто пришли за ними,
кто распинали наше тело - по праву победителей,
и презирали нас - по праву отыгравшихся - за собственные спазмы войны,
все они описаны в книгах *,
которые ты не хочешь читать, любимый,
потому что тебя тошнит от их злости,
не меньше чем от вида крови и мёртвых детей
Но послушай, есть истории, что никто не опишет
(не тех, кто выбрали смерть,
не в силах носить детей под подолом войны,
под конвоем из членов,
их разопнут и без нас -
люди, что никогда не простят женщине
выкидышей страха,
плоти чужой плоти в рубашках крови)
тех, кто носили в себе столько жизни,
что грязь таяла, словно снег,
перепачканные в этом свете по колено -
останавливались у порога войны,
смотрели в глаза сестёр, лёгких, как перья,
выпотрошенных серым утром на мёртвых площадях,
и не спешили на помощь - не потому что боялись
стольких мужчин, что начинали ваши войны,
а просто держались за жизнь,
что пряталась под складками кожи,
как под прозрачным плащом,
и замирали в холодных тисках врачей,
что кричали им в ухо:
всё хорошо, вы живы!
под бегущую строчку в выпуске тсн,
когда их страна выносила смерть,
как базарные шмотки,
носилась по дворам:
смотрите, не ваш размерчик?
и понимали, что выжили
ради пляски - нерождённых детей
в погремушках колоколов
И я хочу сказать: любимый,
мне давно не важно, сколько в нас злости,
крови, нежности и даже любви.
Я просто хочу взять твою руку
и спросить: ты бы смеялся или плакал
на могиле наших детей?
И уткнуться в плечо,
не дожив до ответа.
22/03/2021
-----------------
*
Я останнім часом думаю, що є книжки, які має прочитати кожен, хто живе в стані війни. І серед точно є "Жінка в Берліні" (анонімно неанонімної авторки), "Сестро, сестро" Оксани Забужко, "Доця" Тамари Горіха Зерня, "Ніби мене нема(є)" Славенки Дракуліч (після неї тре довго відходити), "Сонька" Іґнація Карповича (тут попри все дуже світло), "Майже ніколи не навпаки" Марії Матіос... і ще багато крапок, які на папері не схожі на краплі крові. А ще я довго думала про них і нас і таки написала. Них і нас, бо всі ми носимо це в собі, як досвід поколінь. І ти ніколи не знаєш, чи вірно його передаєш, та знаєш, що не можеш не передати.