Я помню деда очень смутно.
Пацан одиннадцати лет
Смотрел, как в комнатке уютной
Курил махорку старый дед.
Курил махорку в самокрутке:
Душистый запах, дым столбом;
И банка полная окурков,
И он, сидящий за столом.
Что знал тогда про деда Ваню?
Что ветеран, прошёл войну.
А он, сидящий как в тумане,
Имел медаль и не одну.
Мне б расспросить его подробно
Про всё, что связанно с войной,
Но было как-то неудобно,
А дед частенько был смурной.
Мне нынче, как ему когда-то,
Но был он стар не по годам, -
Во взгляде лет былых утрата,
По лбу морщина, словно шрам.
Спустя лишь годы понимаю
Его тот отрешённый взгляд:
Войну былую вспоминая,
Дед возвращался в бой назад.
Он возвращался в Сорок первый -
В горнило крови и смертей;
Дрожали взвинченные нервы,
Как оставлял жену, детей
И шёл в карельские глухие
Леса, с фашистом воевать,
В атаки яростные, злые,
Где уставал друзей терять,
Где слёзы горькие, скупые,
Как капли крови запеклись,
Где ворог огрызался люто,
Где пули выстрелов салюта,
Как души, устремлялись ввысь.
Война его не отпускала...
Сжигала медленно дотла,
Мужское сердце разрывала
И скоро в вечность забрала.
Эх, жил бы нынче дед мой Ваня!
Я б с ним до утренней зари
Сидел в махорочном тумане
И говорил бы, говорил...