О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ.
(Из книги "О людях и для людей")
Глава 11. ПОЧТИ РОДСТВЕННИКИ
Ну,раз я родился прямо в квартире и в этом бельгийском доме,с двойным названием улиц,то всех здешних соседей своих я воспринимаю до сих пор,словно самых близких своих родственников.Особенно часто в детстве мне случалось общаться с тётей Дашей Филипповой.А у мужа её,Егора Филипповича, приходилось нередко занимать рублишко другой до отцовской получки.В их семье было три сына и две дочери. Младший из сыновей,Сергей Егорович Филиппов,в будущем Почётный металлурга нашего завода и орденоносец,был интересной личностью.Его мать,тётя Даша,была добрейшей души человеком.Имела она одну неискоренимую страсть – ходить в кино.И ходила она смотреть фильмы до самой глубокой старости.Часто и с нами,ребятишками.Вот потому все мы,ребята с нашего двора,страстно тоже любили смотреть кинофильмы.Благо,что клуб им.Ленина был рядом с нашим домом и всегда мы с нетерпением ждали появления новых афиш.А смотреть телевизор,когда он был ещё большой редкостью в посёлке,мы могли с ней вместе у кого-то из соседей целыми вечерами.И всё равно нам было, что смотреть по телевизору,лишь бы смотреть.И, слава Богу,что тогда на телевидении не было никакой рекламы!И ради того,чтобы посмотреть телевизор,мы могли идти или ехать куда угодно, когда угодно, и к кому угодно. Даже ездили на трамвае в Тулу к моим родственникам! Причём, очень далеко ездили, почти к самому Московскому вокзалу.
И ещё была у неё одна удивительная черта – она очень любила детей. Не только своих, а и всех ребятишек во дворе. Соберёт, бывало, нас всех и айда на «горячку» купаться! На так называемый «бабий остров». А самою «горячку», пруд технической воды на реке Воронка, в те времена все в посёлке называли – «бесстыдницей». Так как там мужчины и женщины, правда, в разных концах жёлоба, мылись в нижнем белье, как в бане. «Остров» этот был там, где заканчивался открытый сверху и широкий бетонный жёлоб, по которому мчался бурный поток горячей водой после охлаждения доменных печей. И он, этот поток, стремительно нёсся по бетонному дну жёлоба, разделяясь этим «остров», в конце своего пути, на два потока, а затем, соединяясь после него и водопадом обрушиваясь в перекрытую платиной речку. И от этого горячего потока заводской пруд технической воды на Воронке и получил своё название «горячка». Пруд этот никогда не замерзал даже в сильнейшие морозы. Всегда парил, да и сегодня парит в морозные дни. А летом мы, ребятишки, плавали здесь до полной темноты. Хотя было здесь купаться запрещено. Вот только того жёлоба, о котором я веду речь, уже давно нет, его спрятали сегодня под землю. Нет давно и того «острова», а точнее наваленной из камней, земли и всевозможного хлама возвышенности над водой. Но нам этот, вот таким образом возникший искусственный «остров», нравился. Не так уж и много в наших краях «островов» для детских игр и забав. И тот же открытый жёлоб, что ныне спрятан под землю, чем-то он был для нас подобием сегодняшних аквапарков, с их горками и с такими же вот, но только пластмассовыми, желобами? Нет, ни сколько он не был хуже! Хоть и был он с бетонным дном и стенами, да и без крыши, пусть и под открытым небом, но он доставлял столько радости?! И мы, ребятишки, один за другим неслись в том стремительном потоке, замирая от страха, радости и какого-то необыкновенного удовольствия, пока нас он ни выбрасывал в открытый водоём. К тому же, заводская шлаковая вода имела чудодейственную силу и свойство – она, оказывается, лечила! Вот потому сюда-то, с разных концов Тулы, приезжали люди лечиться от радикулитов, остеохондрозов, да всяких артритов. Заметив это, очень уважаемый и авторитетный в то время у нас в Туле врач-хирург Яков Сергеевич Стечкин, живший тогда на Косой Горе, выступил с инициативой строительства в посёлке шлаковой лечебницы, которая и в настоящее время действует, имея статус региональной лечебницы. И носит она сегодня имя Якова Сергеевича Стечкина.
Часто мы, ребятишки, во главе с тётей Дашей совершали ближние походы не только не «горячку», но и к ближайшим деревням: Пирово, Судаково, и на станцию Рвы, где на здешних лугах и в лесах собирали черемшу, щавель, грибы-сыроежки, а в зарослях орешника трясли по осени орехи и приносили свою добычу домой. Жили мы тогда все не очень богато. И то, что мы приносили домой, также было весьма весомой добавкой к нашему обеденному столу. Часто мы, особенно в ночь под Петров день и уже без тёти Даши, совершали свои ребячьи набеги на близлежащие фруктовые сады, что окружали одноэтажные домики-коттеджи заводских «начальников», живших в конце улицы Шмидта, недалеко от заводских проходных. А прямо за нашим домом, почти в начале улицы Шмидта и до самого заводского забора, тянулся глубокий овраг. Постепенно он, этот овраг, был засыпан. И вот на верхней его засыпанной части, прямо за нашим удивительным двухэтажным бельгийским домом из серого камня, похожего на средневековую крепость, появилось лёгкое двухэтажное здание районной милиции.
Косая Гора в то время была районным центром, которая позже, после присоединения её к Туле территориально и административно, потеряла это значение и свой статус рабочего посёлка городского типа. И во главе района, уже после этого, стал посёлок Ленинский, а сам Косогорский район стал именоваться Ленинским. Но в дни моего детства все учреждения на Косой Горе, будь-то больница или милиция, обслуживали весь район. И в посёлке, кроме заводской газеты «Дзержинец», была ещё и редакция районной газеты «Голос стахановца». И в те, не так уж и далёкие сегодня дни, наш район опоясывал Тулу кольцом со всех сторон, так что получалось, что и сам областной центр оказался внутри нашего района. Не правда ли, интересно?! А сегодня этот район перестал вообще существовать и полностью вошёл в состав областного центра. Так, что все живущие в бывшем Косогорском, а ныне в Ленинском районе, стали теперь тоже именоваться горожанами. Но и тогда, без присоединения к городу, все косогорцы живущие сегодня километров в двух от Тулы, вполне резонно ощущали себя жителями областного центра. Так как они проводили всё своё свободное время не только в посёлке, в окружающих посёлок лесах и лугах, но и в театрах и кинотеатрах Тулы, в областных музеях, городских парках и в скверах. Ведь мы, ребятишки, росли, как бы одновременно и горожанами, и селянами, проводившими свои дни не только в одних забавах, озорстве и хулиганстве на природе и на улицах посёлка, но и впитывали в себя всё, чем были богаты культурные центры города. Нам были доступны все достижения культуры не только нашего рабочего посёлка, всего заводского коллектива, вместе с тем и крупного даже по нынешним меркам сельского районного центра, но и главного города области. Всей нашей удивительной в культурном отношении Тульской области. Да и в самом посёлке были сосредоточенны большие культурные силы. Здесь работали три общеобразовательные школы, две средние и одна семилетняя, ставшая потом восьмилетней, музыкальная школа, для косогорцев были всегда открыты двери Дома культуры, клуба им. Ленина, шести библиотек, две из них детские, стадиона, с множеством спортивных секций. Позже появились и широкоформатный кинотеатр «Старт», и клуб юного техника, а на стадионе был построен современный спорткомплекс. Во дворах посёлка появились спортивные площадки и комнаты школьника. Казалось бы, всё было создано для нашего правильного культурного воспитания и развития.
И всё-таки, всё-таки, мы были ближе к природе, к свободе и вольности, чем, скажем, жители того же областного центра. Мы были не совсем городскими. И потому, несмотря на близость районной милиции, мы совершали набеги на близлежащие сады и огороды. Даже под носом у милиции. К примеру, со стороны нашей улицы Шмидта, на засыпанной верхней части начинающегося здесь большого оврага, прямо за зданием милиции, был разбит большой фруктовый сад, состоящий из вишнёвых деревьев и смородиновых кустов. Этот сад тоже стал территорией наших ребячьих набегов. И почему-то мы тогда не очень даже и боялись милиции, которая была у нас за забором рядом с нашим двором, а вот, в значительно больше степени, страшились мы пожарных. Двухэтажное здание пожарной охраны, с вышкой и гаражами, стояло прямо у заводского забора, то есть, на противоположной от нашего дома стороне оврага. И это пожарное здание наводило на нас просто панический ужас. Мы боялись пожарных со шлангами, как нынешние демонстранты водомётов. Видимо, эти пожарные и разбили на бывшем овраге тот самый вишнёвый сад, раз гоняли они нас из него, когда мы слишком наглым образом лезли в него за вишнями и смородиной. Прячась в кустах, с жаждой добычи, подбирались мы в страхе почти к самому зданию пожарной команды, где эти пожарные не только служили, но и жили с семьями. Здесь располагались их квартиры. Вот потому они частенько из больших шлангов окатывали нас холодной водой. Вот потому, видимо, их мы и боялись, больше, чем милицию. Однако, несмотря на этот страх, кисели и компоты из этого сада тоже частенько появлялись на наших столах. Сейчас этого сада уже нет. На этом месте сейчас расположился гаражный кооператив, с довольно большим количеством частных гаражей.
Кстати сказать, с этим оврагом у меня связано немало воспоминаний. Во-первых, это было место наших катаний на лыжах. Овраг был довольно глубоким и с крутыми склонами. Потом, помнится, мы сюда ходили за горячей водой. Она почему-то вытекала здесь на дне оврага из большой трубы, видимо после отопления первых появившихся здесь гаражей, когда личных автомобилей в посёлке было немного и гаражи были построены на засыпанной для того части оврага рядом со зданием пожарной охраны. И отопление видимо шло от завода, через помещения пожарной охраны. Кроме того, я здесь в раннем своём детстве, когда мне было лет пять или шесть, чуть ни утонул в этом овраге. Это было ранней весной. Овраг почему-то по весне сильно наполнялся водой, и оттого пруд казался просто огромным. Быть может, потому, что я был тогда маленьким, и это мне просто казалось, а может быть, так он и было на самом деле? Просто его потом постепенно засыпали, и потому он становился всё меньше и меньше. И оттого его размеры быстро уходили из моей памяти? Правый берег его, как мне кажется, подступал тогда к самому краю Ленинского сада, то есть, к самому высокому деревянному забору небольшого парка у клуба им. Ленина. А на противоположном левом берегу оврага и находилось двухэтажное здание пожарной команды. А у заводского забора, видимо, и находилась тогдашняя плотина этого пруда, возникавшего весной в этом овраге. И потому большие мальчишки, лет двенадцати-четырнадцати, а то и старше, вооружившись длинными шестами и отталкиваясь ими от дна, катались по весне здесь на льдинах. Среди них был и мой старший брат Валерий. Оставив меня на берегу одного и наказав никуда не уходить, он вместе с друзьями катался на льдинах, иногда перепрыгивая с одной из них на другую.
Я и сейчас помню, как это случилось. Устав стоять на берегу, я видимо увидел, как к моим ногам подплыла небольшая льдинка. И потому я, также как и старшие ребята, храбро ступил на неё. Льдинка перевернулась, и я в своей тяжёлой шубке из шкуры тюленя сразу же пошёл ко дну. Но тут случилось настоящее чудо, мне повезло, что рядом оказался один из больших соседских мальчишек нашего двора Владимир Малюта, по кличке «Барчук». Он-то и вытащил меня из воды, а затем быстро отнёс меня на руках домой, где сразу же меня растёрли тёплой водкой и положили на горячую печь. Сколько потом моей маме пришлось приложить сил, чтобы выходить меня, знает только она. Что она только ни делала со мной: отогревала, обогревала, растирала водкой, обворачивала ватой, а сколько банок было поставлено на мою спину и сколько ниже спины было сделано уколов, наверное, тоже знала только она. И вот Владимир Малюта с тех самых пор стал меня опекать, считая своим «крестником».
Вспоминая это случай, я не могу не вспомнить и Анатолия Бездетного. Ровесника моего старшего брата. Он тоже по-доброму относился ко мне. Непростая у него сложилась жизнь, не очень прямая и гладкая, но это был очень интересный, умный и замечательный человек. При других жизненных обстоятельствах он мог бы быть довольно известной и неординарной личностью. Была в его характере и некоторая вредность, хотя он был добр к людям и открыт душой. Любил он подразнить кого-то, посмеяться над кем-то. Мой старший брат как-то сказал: «Благодаря Толику, я и стал, наверное, художником…». Нарисовал не него Анатолий карикатуру, а он ему в ответ. Вот так и пошло рисование. Толик жил вдвоём с матерью на первом этаже, как раз под нами. Был остёр на язык, любил посмеяться над кем-нибудь из детишек, никого не пропускал. Но меня он почему-то очень любил. Старше меня он был лет на десять. Бывало, посадит меня на раму своего взрослого велосипеда и мчит во весь дух по «Дзержинке» вниз до самой реки. А я вцеплюсь в руль, сердце стучит отчаянно, сижу, боюсь под колесом велосипеда на асфальт смотреть, а под колесами асфальт только мелькает, даже дух захватывает.
Часто он меня фотографировал. Был у него фотоаппарат «Смена». Многие фотокарточки из моего детства, да и моих двух братьев и сестры, сделаны именно им. Увлекался он позже и радиоделом. Он имел свой самодельный детекторный радиопередатчик и позывной. Это было, что-то вроде нынешнего интернета, общался он по любительским радиоволнам с радиолюбителями всего Советского Союза. Особенно любил он читать, был постоянным посетителем библиотеки, которая долгое время тоже располагалась в клубе им. Ленина. Должен сказать, что Анатолий был исключительно грамотным человеком, обладал прекрасным крупным и очень красивым почерком. Просто каллиграфическим почерком, точно, как в прописи. Я всегда любовался тем, как он пишет, что буквы, что цифры, были у него ровными, красивыми, завидовал и восхищался я его умению писать и его грамотности. И более того, способности в математике были у него просто отменными. В пределах, конечно, средней школы. Школу он закончил с неплохими отметками. Одно время, спустя несколько лет, он уже учился одновременно и в политехническом институте, и в техникуме, и везде успевал, хорошо сдавал экзамены. Но тут вдруг задурил и с друзьями с нашей улицы, бросив всё, уехал на заработки в Сибирь. Но этот его спонтанный и ничем необъяснимый порыв окончился «пшиком», потерей института и высшего образования.
А.Бочаров.
2016.