Дразнили надежды, что станет всё проще и ясным остаток пути,
но дальше всё хуже, и денно, и нощно лишь тьма, хоть глаза ты коли.
И сыпется то, что казалось основой, чтоб выстроить собственный дом,
а, если бы выстроил, только бы смог я счастливо повеситься в нём.
Сложнее всего докопаться до сути, когда живёт кто-то чужой
в тебе, и, преследуем сонмом распутий, он множится слоем за слой
на женщин, что просят любви и защиты, мужчин, убежавших с войны,
и клетка грудная хрустит от пожитков и узников груза вины.
Просветами глупая детская вера, когда на коленях один,
не в то, что спасёшься, а что настоящим хотя бы минуту ты был,
а больше – неважно, пусть снова и снова казнить себя и воскресать.
Я знаю, всегда ты любила другого, я знаю, но буду скрывать.