Валентин Емелин - http://stihi.ru/avtor/izvaryag 28 марта 2021 года в 21:50
Конкурсы – вещь весьма субъективная и относительная. И никакие баллы и сложные оценки – «за технику» и «за артистичность» – не являются чем-то незыблемым, данным, истиной в последней инстанции. Как мы помним, не Маяковский, но Игорь Северянин был избран королём поэтов. Кроме того, восприятие стихотворения зависит от множества частных факторов – культурного багажа и настроения читающего, его поэтических пристрастий, погоды, наконец. Поэтому – моё сугубо частное прочтение финальной шестёрки.
Сначала – общее впечатление. Она показалась мне слабее полуфинальной. Нет здесь монументальных работ, вроде «Кысмета» («Волк» до него явно недотягивает, да и философско-лирический триптих «Три сезона…» тоже). Практически во всех стихах финала есть небрежности и огрехи – стилистические, смысловые, даже грамматические. Такое впечатление, что конкурсанты выдохлись на финишной прямой. Но, тем не менее, у авторов видится лица необщее выражение, средняя температура по палате – нормальная.
Посмотрим на каждое произведение финала поподробнее.
№1.Фрагменты
Нет, не молчание (знаешь, оно - о чём-то),
Это висит пустота, сквозь неё лучом по
Стылому полю прошлого шарит солнце -
Вдруг за ростками-подростками мы очнёмся?
Нет, не свидание (знаешь, оно на пАру),
Это в морской полынье заплутавший парус -
Свежим дыханием, белым листом свободы,
Лёгкостью веры в преддверии ледохода.
И не похлебка, но щедрые щи с наваром -
Только распробуешь, явятся санитары,
Белые стены навязнут постылым гримом,
Месяцы сплина, а жизнь пантомимно мимо.
Не преждевременной старости профиль бледный -
Просто фрагменты оборванной киноленты
Фильма о многих других, о тебе со мною -
Второстепенных, но всё же почти героях.
Просто, как в детстве, расправлены крылья-руки,
(Взлёт ли падение в вечной игре контрастов?)
Только бы встречи, пусть даже в тени разлуки,
Не прекращались… Наверное, это - счастье.
Это стихотворение надо читать несколько раз, думается, что из шести оно самое сложное, изломанное, с довольно сумбурными образами, неоднозначными трактовками – обломки, осколки, фрагменты жизни (предполагаю, что героини, но не так важно). Однако, оно интересно, в нём есть живой нерв, эмоции, динамика. Форма отвечает содержанию;
О чём оно, вообще? Мне, читателю, представляется такая картинка: героиня пытается склеить обрывки отношений с героем, они видятся эпизодически, эти фрагменты встреч хочется соединить… Но где этот волшебный клей? Молчание? Нет, оно не объединяет, не на что опереться – в прошлом – стылое поле, солнце любви тщетно старается отыскать ростки чувства. Свидание? Тоже нет, ведь для свидания нужны двое, чувства застыли, замерзли, парус отношений застрял в полынье. Но так хочется надеяться, что весна освободит их. В то же время, ледоход может с лёгкостью этот парусник смять. Однако, было же что-то? Не пустая похлёбка повседневности, а густые щи жизни (хотя образ не представляется мне очень удачным, он сильно приземляет). Но тут приходят санитары рацио/разума, обуздывают чувства, погружают героиню в депрессию: жизнь проходит мимо. И не стары еще герои, что же с ними не так? Да и не у них одних, говорит автор: «фильма о многих других» «второстепенных, но всё же героях». А вот что: отсутствие целостности. Всё – фрагменты, которые никак не сложатся в паззл. Но героине всё же очень хочется убедить себя, что есть что-то в этих странных отношениях, она готова мириться с их фрагментарностью, временностью, необязательностью – только бы они не прекращались. Наверное – это счастье? Счастье ли? Так и хочется поставить знак вопроса в последней строке.
Технически к нему, конечно, есть претензии. Но им уделили достаточно внимания в других обзорах, мне, читателю, они не так важны, если есть резонанс.
№2.***
День – не прожит, не отмолен.
Туча шла не мимо – к нам,
и сверкал от частых молний
голубой экран окна.
Небо трескалось бокалом,
кот мурчал на "отвяжись" –
я сидела и вязала
шарф к зиме длинною в жизнь.
Спицы-спицы, петли-петли –
пальцы знали, что и где.
Дождь, ни капельки не медля,
отмывал от скверны день.
Он бежал легко и быстро,
я теряла петлям счёт.
Раздавался в небе выстрел,
а потом ещё, ещё...
Мокла августа рубаха –
не порвать и не сносить.
Муха злая, как собака,
норовила укусить.
В доме пахло пирогами,
за окном – ручьи рекой;
высь грозила, высь пугала,
а в душе царил покой.
Хорошее стихотворение, к которому довольно трудно придраться. Да и надо ли? Наверное, такие стихи хорошо заточены под конкурсный формат: технически почти всё в порядке (за исключением досадной грамматической ошибки), всего в меру – лиричности, философии, даже с налетом духовности, к тому же подкупающая читателя короткая строка. На фоне грозы архетипическая женщина в центре мироздания (вспоминается матвеевское «и никакой силой её нельзя стронуть») вяжет шарф жизни. Такая мойра Клото на фоне деревенской идиллии с драматичным грозовым задником. Прекрасная амбивалентная строчка: «вязала/ шарф к зиме длиною в жизнь» – то ли шарф, длинный, как жизнь – то ли зима будет длинной, как жизнь. (Подозреваю, правда, что автор этой амбивалентности не предполагал).
Есть и другие хорошие строчки: «Небо трескалось бокалом» – представляешь звук и ветвящиеся трещины молний. «Дождь, ни капельки не медля,/ отмывал от скверны день». И было бы «ни капельки не медля» просто затычкой – но нет, если бы не дождь, медлящий каждой капелькой – и это хорошо. Как и отмытие дня от бытовой скверны. «Спицы-спицы, петли-петли» – хорошая динамика и фоника.
Но чего же мне здесь не хватает? Слишком всё просто? Понятно? Бытово? Какой-то неуловимый компонент отсутствует.
№3.Волк
Я снова здесь, немало лет спустя,
где воздух свеж, целителен и резок,
где ветками, как слабое дитя,
к небесной кроне тянется подлесок,
а лес дремуч и манит в сеть болот
пушниной, янтарями, древесиной,
как в тот голодный тридцать третий год,
что жадно на посевы пасть разинул…
Я помню адской ночи злобный рык,
шипенье дня, скользящего по травам,
и как хватали страхи за кадык,
когда я вырывался из облавы.
Как звёзды над суровой Колымой
чеканила в поту кровавом осень,
и загоняла в штольни шар земной
вселенная по имени Иосиф.
Я снова здесь, заклятый враг людей.
Теперь я стал силён, матёр и ловок.
Сам чёрт мне брат, а отчим – берендей.
Охочусь на косуль и на полёвок.
Но иногда под старую сосну
приду повыть, от боли сузив веки,
ловя себя на лунную блесну.
Когда-то здесь я умер.
Человеком.
Ну вот, эпика пошла. С элементами мистики. Волк-оборотень в полнолуние приходит повыть под сосну, где он, зек, загнанный охранниками, умер человеком и переродился в зверя (надеюсь, он их порвал, иначе вряд ли бы спасся). Он воет, потому что люди хуже волков, и оплакивает свою потерянную человечность. Идея неплохая, хотя и не очень новая. Век-волкодав и так далее. К сюжету, в целом, претензий нет, но есть они к исполнению. Даже не столько к форме, здесь всё нормально, автор умеет грамотно делать стихи, но пафос… Вот первая экспозиционная строфа. Не будем придираться к янтарям в тайге, хотя они там и не водятся. Не будем придираться к тому, что голод был в Поволжье, а в Сибири голода, как такового, не было – тайга худо-бедно кормила. Но вот дальше начинается выжимание эмоций у читателя довольно банальными средствами: тут и адская ночь, и злобный рык, и суровая Колыма, и заклятый враг – штамп на штампе и затычка на затычке. «Вселенная по имени Иосиф» – это вообще апофеоз пафоса, брр. Хочется всю эту строфу выбросить целиком. Из приемлемых метафор можно отметить только ловлю своего альтер-эго на лунную блесну. Однако, это всё же волк, а не крокодил, хотя тот тоже на блесну не ловится. Автор мог бы и лучше постараться, не гнаться за дешевыми эффектами.
Валентин Емелин 28 марта 2021 года в 21:51
№4.Как Иордан
.
Улицы ржание, мухи жужжание -
не претендуй на моё обожание,
март-разгуляй!
У бакалеи, с фигурою Греции,
лужа вдыхает заморские специи
марки «Китай».
И растекается в разные стороны -
как Иордан Елисеем распоротый,
как Иордан…
Пудрится снег вулканическим пеплом, и
в мыслях катается, наскоро слепленый,
анжамбеман.
Ты собираешь заветные камушки
новым бараном на вывеску пялишься
царских ворот,
там, где потери отмечены прочерком.
Чувство ухода внутри всё устойчивей,
как водород.
Не разбежаться, не выпрыгнуть в проруби
окон палаты. Лишь дикие голуби
шумно летят.
Словно киношками второразрядными -
белой крупою, тоской безоглядною
потчует март.
Второе эклектическое стихотворение, также вызвавшее недоумение у некоторых читателей. О чём оно вообще? О марте? Ну, так уж и о марте. Оно о человеке (поэте?), запертом в палате (номер ли шесть?). Этот внутренний диссидент знаком с библейской символикой, пишет стихи и смотрит на внешний мир из больничного окна. Можно предполагать, что время действия – начало прошлого века (иначе откуда ржание и мухи на улице?), классическая гоголевская-салтыково-щедринская лужа, магазин колониальных товаров (ночь-улица-фонарь-аптека = день-улица-лужа-бакалея, транслируется то же настроение тоски безоглядной). Не очень прописывается одновременно и лужа, и снег, и дикие голуби, ну да ладно, спишем на то, что март переменчив, снег растаял, но еще идет. Также с некоторым трудом сопрягаются второразрядные киношки (слово из второй половины века, в отличие от «фильмы» первого – перекличка со стихом «Фрагменты») и улицы ржание, но спишем на примитивные синема начала века.
Герой собирает камушки своей жизни (библейский образ), иронизируя над ней (снижение образа пророка Елисея, рассекающего милотью Ильи воды Иордана). Такая вот ретровочка с философско-меланхолическим подтекстом.
По исполнению есть, конечно, вопросы. У кого фигура Греции – у бакалеи или у лужи? Что такое марка «Китай»? Почему снег пудрит себя вулканическим пеплом? Как можно выпрыгнуть сразу более чем в одну прорубь, хоть и окна? Почему водород всё более устойчивый? И так далее. В целом – эклектично, да и техника не на высоте.
№5.«Три сезона одного дня…»
временность…
Заставь меня умолкнуть – я умру.
Так открываешь двери поутру
в осенний сад, а он уже не дышит.
Деревья голы, голуби хандрят
и ветви долу к лужам пустыря.
И только небо выше…выше…выше…
Ещё пождёшь, вот-вот и запоёт
в скворечне за заброшенным жильём
отбившийся от стаи переросток.
А он молчит. И тянутся лучи,
оранжевые грея кирпичи,
ведущие к забытому погосту.
И ляжет в изголовье немота,
все звуки прогоняя мимо рта,
и сад качнётся с ласковым укором:
«Зачем ты так усердно нелюдим?
Что стало ныне, только погляди…».
И снег падёт в распахнутые створы.
несвоевременность…
Что, домик мой в соцветьях тубероз,
дождались всё же первых белых ос?
Беспомощны – ужалят и растают.
И появились то всего на час,
но нежный флокс поник и враз зачах
и слюдяная ветреная стая
стрекоз спорхнула с тёплого песка.
Пойду теперь к завалинке искать
ненастьем перепуганных трёхцветок,
да собирать промокшее бельё…
Вот только сад был снегом убелён,
а посмотри – сползают капли с веток.
данность…
В дому тепло и пахнет разнотравьем,
в печь для просушки ягоды поставлен
широкий таз с шиповником, ещё
цвет липы золотится на подложке,
варенье остывает в медной плошке.
Любой пришедший будет угощён
рассказами и выпечкой с брусникой.
А после до утра (поди усни-ка,
когда такая ночь в соцветьях звёзд)
здесь вспомнят и ушедших, и живущих,
пока котёнок (на ночь в дом запущен),
волчком крутясь, пушистый ловит хвост.
Прочитав этот триптих в контексте конкурса, ловишь себя на мысли, что автор хочет взять объёмом, как бы говорящим читателю, что автор вполне профессионально умеет рифмовать, да к тому же обеспечивает себе некоторое конкурентное преимущество, представляя три стиха в одном. С другой стороны, каждого из них недостаточно – каждый не более чем лирическая зарисовка. Может быть, если дать им глубокомысленные названия и составив из них некую кинематографическую последовательность – то сработает? Посмотрим.
Первая часть поначалу неплоха. Атмосферная зарисовка задается первой строкой – «Заставь меня умолкнуть – я умру». То есть – замолчит автор и умрет, как позднеосенний сад, задается некий духовный небесный вектор.
Но дальше как-то сомнительно:
Ещё пождёшь, вот-вот и запоёт (не очень удачная строка с этим фольком «ждёшь-пождёшь» и вот-вот запоет – с чего бы?)
в скворечне за заброшенным жильём
отбившийся от стаи переросток. (почему именно в скворечне, если птенец отбился от стаи?)
И вот, после некоторого (еле уловимого) раздражения от переростка, появляется пресловутый «забытый погост» – и вся магия пропадает, у меня, читателя, возникает ощущение, что мной манипулируют. Дальше – «немота, прогоняющая (!) все звуки мимо рта» (то есть, от обратного – речь звуки ловит ртом извне?). И всё – не спасает и «усердно нелюдим», могло бы быть красиво – но рядом с каким-то обывательским «что стало ныне, только погляди» уже не играет, и уж тем более с довольно высокопарным финалом: «И снег падёт в распахнутые створы».
Вторая часть – лирическая пейзажная зарисовка, с ней всё нормально, развитие темы раннего несвоевременного снега, легкая грусть героини о первых признаках приближающейся старости. «Снегопад, снегопад, не мети мне на косы…»
Наконец, третья часть – принятие героиней данности. Чему быть – того не миновать, «надо благодарно принимать» и далее по тексту, перечисляется весь набор тихих радостей домашнего уюта – и варенье, и липовый цвет, и пироги с брусникой. И, вестимо, гости, и воспоминания об ушедших (закольцованная тема погоста, конечно), и о живущих – финалом играющий котёнок, как символ жизни в контрапункте со счастливой старостью. Всё сделано, в целом, неплохо, грамотно, но как бы по лекалу. Должен бы я, читатель, умилиться, но что-то не даёт этого сделать от чистого сердца. Чем-то параллельно это стихо второму, про бесконечный шарф, прямо в один цикл просится.
№6. ***
А снег кружит. Ветра проворно
Прогнали зыбкое тепло.
И поле выглядит, как море,
Которое белым-бело.
К тебе приплыть бы. «Что за глупость?» —
Сказала бы, и между дел
Взглянула, словно на Колумба,
Что сотни миль преодолел.
Ну, а потом бы улыбнулась,
Слова б, доверчиво тихи,
Впитав свет снега, не рифмуясь,
Слагались в белые стихи.
А снег кружит над глухоманью,
Кружит уже который час.
Он, словно бы небесный странник,
К земле идущий всякий раз.
Игривый, целеустремленный,
Роясь у вьюги на крыле,
Он из числа неугомонных,
Что не нуждаются в тепле.
Спешит с проворностью завидной,
Врываясь в явь, врываясь в сны,
И света белого не видно
Среди кромешной белизны.
Вот и последнее стихо, и тоже про снег, прямо сквозная тема. Однако, сказать мне о нем, по сути, нечего. Очевидно, что самое слабое из претендентов. Я не против приблизительных рифм, типа проворно-море, глухоманью-странник итд; но здесь они смотрятся неумело, на фоне точной, но однокоренной завидной-видно. «К земле идущий всякий раз» - ужасная строчка. Почему небесный странник должен идти к земле «всякий раз»? По закону всемирного тяготения? И да, снег в тепле не очень нуждается, такой вот неугомонный.
Одна только последняя строчка хороша, эта кромешная белизна. Но и она не очень оригинальна, был то ли фильм, то ли манга с таким названием.
Итак, раздача моих серёг сёстрам, хотя и не очень заслужили:
1 место №1. «Фрагменты» - за сложность
2 место №2.*** - за гармоничность
3 место *** №5. «Три сезона одного дня…» - за техничность
4 место №3. Волк – за излишнюю пафосность
5 место №4. «Как Иордан» - за эклектичность
6 место №6. – за слабую технику