Давно уж нет того сарая сарая,
и тропки нет к жилью домашних кур.
Зимой и летом я, от слёз сырая,
скрывалась здесь. И вот однажды шнур
решилась к перекладине приладить,
чтоб точку в миг поставить на живом.
Листок с последним выкриком в тетради
так и не вырвав... С болью ножевой
пошла проститься к курочкам-наседкам, -
их всех - пятнадцать - знала я в лицо!
Ещё хотелось боли, - боли редкой, -
чтоб мать над гробом с братьями, с отцом
рыдали б надо мною безутешно.
А я б восстала, прокричав им: нет!
я, аки эти курочки, безгрешна!
И чтобы их раскаянье в ответ...
Но наступил очередной рассвет,
подружки-куры головы достали
из-под своих нежнейших белых крыл.
Насесты их я помню до деталей,
и тот рассвет, что грех-то мой прикрыл.
С восходом солнца дружно заорали
соседские и наши петухи, -
да дружно так, что задрожали дали!
Я отряхнула платье от трухи.
Промолвив с благодарностью: "Орите",
пошла срезать свекольную ботву,
чтоб измельчить в бревенчатом корыте
и накормить пернатую братву.
Корыто то звал "сильницей" Зосима, -
отец отца, - любимый мудрый дед.
... В дальнейшем было СТОЛЬКО битв и бед!!!
что рядом с ними меркнет и Цусима...
А "сильница", - она от слова СИЛА.
И жизнь-то вся - не весть какой секрет.
-
На рабочем столе моего компа накопилось слишком много фоток, и я решила их поудалять. И тут эта фотка с сараем... Накатили воспоминания. Я решила фотку - ибо красивая - разместить на странице и написать пару строк. А вышло вот что...