Среди серости многоэтажной,
где лишь дышим мы легитимно.
Тыщи теряются, тыщи в саже,
и не чувствуют в гимне, гимна.
На заснеженном полотне,
только отзвуки тихого стона...
Слышен стон этот в каждом окне,
и во всех что ни есть, телефонах.
А другие, нелепы и строги,
с девяностыми мир сверя:
проповедуют в сторис о Боге
и бессменного славят царя.