1.
В самом конце девяностых
мне предложили работу
у одного весьма состоятельного человека,
бывшего замполита-ракетчика,
купившего большой завод.
Мой новый босс
был весьма яркой личностью,
имел вздорный характер
и нёумную склонность к эпатажу,
а ещё был страшным фанатом
самого разнообразного оружия,
и огромный стол его вечно был завален
толстенными импортными каталогами,
ножами, арбалетами и прочим железом.
Не стану кривить душой,
он показался мне на первый взгляд
умным, образованным человеком,
прекрасно разбирающимся в бизнесе --
но первое же совещание
заставило меня задуматься
о правильности выбранного мною решения.
Мой новый босс ворвался в кабинет
с дико выпученными глазами
и начал размахивать перед
несчастными менеджерами
настоящей саблей,
как потом оказалось, наградным оружием,
которое когда-то реально принадлежало
самому адмиралу Горшкову.
"Началось!" -- тоскливо прошептал
сидевший рядом со мной менеджер.
Шоу продолжалось довольно долго.
Тарзаньими прыжками
наш босс носился по кабинету,
то и дело хватал за запястье
какого-нибудь бедолагу,
заносил над скрюченными пальцами того
свой остро отточенный клинок
и орал: "Почему не сделано?!"
Мы сидели, пригнув головы,
как при артобстреле,
помышляя только об одном --
как бы выбраться из кабинета живыми.
Но это были ещё цветочки.
В финале действа
бывший советский замполит
зарядил тугой чёрный арбалет,
поставил к двери кабинета
сотрудника, заподозренного в измене,
приладил тому на голову стакан
и с пеной у рта потребовал
от несчастного явки с повинной
в якобы содеянном жульничестве...
Именно в этот день я и услышал
от нервно курящих менеджеров
впервые это прозвище "Свирепый Майкл" --
в миру босса звали Михаилом.
2.
Текучка на заводе была большая,
слабонервные быстро уходили,
но некоторые упёртые,
вроде меня, оставались.
Дело своё я знал, работать умел,
допросов с пристрастием не боялся,
быстро выучил хозяйские штучки
и жил себе припеваючи.
Ну, что поделаешь,
если у человека бзик такой?
Как говорится, в каждой избушке
живёт своя бабушка.
Дела наши шли на лад,
завод работал, деньги капали,
но Свирепый Майкл был неуёмен.
Сначала он заставил нас по субботам
читать лекции менеджерам,
и это была неплохая мысль.
Потом назначил по выходным
занятия физкультурой,
что уже мало кому понравилось.
Мы всё больше и больше превращались
в какую-то полувоенную структуру.
Босс решил создать из нас
элитный клуб топ-менеджеров,
для чего заставил купить по дорогому ружью,
и теперь по воскресеньям
вместо семейного отдыха
мы ездили на так называемые "стрельбы",
не только отмораживая всё имеющееся,
но и просаживая на дорогущие патроны
потом и кровью заработанные деньги.
Оружие было везде --
когда Майклу надоело муштровать
своих бестолковых ЧОПовцев,
он увлёкся снайперской стрельбой
и даже как-то провёл крупные соревнования,
на которые приехали реальные спецназовцы,
лежавшие сутками в болоте,
ожидая подъёма мишеней --
такие у снайперов упражнения.
3.
Нельзя играть с оружием,
оно этого не любит.
В один прекрасный день
Свирепый Миша подорвался
на собственной гранате "лимонке",
которую за каким-то чёртом
таскал в кармане плаща.
Он поехал с подругой в теннисный клуб,
отыграл там пару сетов,
и уже на выходе как-то неудачно
зацепился чекой за свой же карман.
Чека с лязгом отлетела прочь,
и Миша пал на асфальт,
рефлекторно закрывшись от осколков
телом любимой девушки.
Историю эту наш "великий вождь"
представил обалдевшей публике
как заказное покушение
загадочных конкурентов,
но мне-то друзья в погонах
рассказали всё, как было.
Девушка получила в спину и ноги
тридцать осколков,
и наш героический босс
даже женился на ней потом,
но брак этот долго не продлился
по разным причинам.
4.
А ещё через год
Миша в пух и прах
разругался с губернатором,
поехал жалиться в администрацию президента,
а пока пытался туда попасть,
на него мгновенно завели
кучу уголовных дел,
объявили в федеральный розыск,
и в один прекрасный день
шального "криминального" бизнесмена
задержали прямо в московском ресторане,
а изъятые при аресте и обыске
39 разрешённых ружей
и целую кучу ножей-кинжалов
с помпой представили на суде
как доказательство
кровавых бандитских намерений.
В стране наступали иные времена,
поэтому за четыре года суда и следствия
бизнес наш закошмарили,
заводы раскупили за бесценок
и бездарно просрали,
а Миша наш, разорившийся
на оплате услуг дорогих адвокатов,
хором певших ему в СИЗО:
"У них на вас ничего нет!"
поехал по приговору суда
далеко и надолго,
туда,
где след его давным-давно пропал.
Что до меня,
то я ему благодарен.
Он заставил меня изменить себя,
научил многим вещам,
помог стать профессионалом.
Со временем я понял,
что его эпатажные выходки
были просто попыткой перфоманса,
он что-то хотел пробудить в нас,
расшевелить, растолкать,
вывести из зоны комфорта.
Я иногда ностальгирую по тем временам,
вспоминая, как Свирепый Майкл
выпрыгивает из своего джипа
и бежит через грязное футбольное поле,
выхватывает из-под чьих-то ног мяч
и с рычанием с разбегу
пробивает мне пенальти...
И я, как обычно,
вопреки его надеждам,
всегда отбиваю этот мяч кулаками.