Я не вспоминал о нём как минимум четверть века, а свела нас судьба полвека назад на несколько месяцев. Вспомнил я его потому, что вдруг все новостные сайты вывалили сообщение: «На свободу вышел скопинский маньяк Виктор Мохов». Это тот, который почти четыре года держал в подвале двух похищенных девушек.
Поскольку скопинский маньяк оказался нашим с Витей Моховым ровесником, я даже задумался – а не одно ли это лицо, но потом такую версию отбросил – мало ли в России Педров - Викторов Моховых.
Витя же Мохов был моим сокурсником на нулевом курсе МИЭТа, так иногда называли подготовительное отделение, очень разумно устроенное советской властью для демобилизованных ребят и граждан, имеющих трудовой стаж, но подзабывших школьную программу. С целью, я полагаю, укрепить нестройные ряды падких на буржуазную заразу молокососов-студентов более опытными и твёрже проникшимися коммунистическими идеалами пролетариями.
Невысокий и нестройный Витя был, пожалуй, самым неординарным студентом нашего курса. На занятия он приходил в солдатских кирзовых сапогах, в которые были заправлены непонятного фасона штаны. Где-нибудь в деревне за рычагами трактора это смотрелось бы органично, но в нашем институте, а, скорее всего, и во всей Москве он был такой один. Ещё Витя злоупотреблял алкоголем и играл на гармошке. Иногда, после возлияний, в сопровождении двух-трёх собутыльников он маршировал вокруг корпусов общаги под звуки исполняемых на гармошке маршей, внося дополнительное разнообразие в нескучную студенческую жизнь.
В учёбе Витя успехами не прославился, скорее проявился как тугодум, но и здесь с толпой не смешался. Во-первых он сидел за последним столом в среднем ряду с первой красавицей нашей группы Ниной Пыжонковой. Ну, может она не у всех моих одногруппников имела такой рейтинг, но я здесь про свои впечатления. И была эта парочка, Нина и Витя, неразлучной – вместе приходили на занятия, вместе шли в общагу, вместе в столовую, так что даже поговорить с ней наедине или, хотя-бы, без Вити, не было никакой возможности. На мои едкие замечания по поводу их неразлучности Витя не реагировал никак, я полагаю, из-за низкой скорости обработки информации, а Нина отвечала очень миролюбиво, так что запал мой сразу пропадал.
А во-вторых… Наш преподаватель геометрии любил на каждом семинаре начертить на доске условия одной из задач, которые он называл каноническими, и пообещать пятёрку первому решившему. Я обожал эти задачки, сразу погружался в процесс и то ли кожей, то ли жопой чувствовал, что здесь у меня конкурентов нет. По большей части я и получал эту пятёрку, но нередко получал облом. И не от кого-нибудь из наших геометрических корифеев, а от Вити Мохова. Он раньше меня поднимал руку, выходил к доске и чертил именно то, что демонстрировало идею всего решения. А дальше всё шло по одному, весьма странному сценарию – Витя хаотично касался мелом случайных точек на чертеже, издавал невнятные звуки и переминался ногами в кирзачах. Через пару минут преподавателю это надоедало, и он говорил:
– Ну что ж, идея правильная. Садись, пять.
Я терялся в догадках, но никакого разумного объяснения не находил, одногруппники тоже, но их этот вопрос волновал не так остро, как меня.
Однажды Витя не пришёл на занятия – то ли приболел, то ли перепил – и я, как бы случайно, оказался рядом с Ниной на пути в общагу. Я, разумеется, как мог изощрялся в красноречии, но спутница моя реагировала на все эти выкрутасы спокойно, доброжелательно, но и только… Не знаю, чем бы эта прогулка закончилась, если бы нас синхронно не посетила идея зайти в удачно подвернувшуюся по дороге столовую. Мы выложили на стол тарелки, уселись… и не смогли сделать ни глотка. Нина, правда, отправила в рот ложку супа, но тут же прыснула им обратно в тарелку. На нас обрушился приступ безудержного смеха, кажется, это называется «смешинка в рот попала» – любое произнесённое слово тут же переходило почти в истерику. Минут через пятнадцать, бросив еду, мы потопали дальше в общагу, но уже взявшись за руки.
На следующее утро Нина села за один стол со мной, мы стали вместе ходить по старым маршрутам, и оказалось, что Нина неразлучна со мной, как прежде с Витей. Мы даже получили среди однокурсников кличку «образцовая советская семья».
А Витя Мохов перестал отнимать у меня пятёрки на семинарах по геометрии, и я стал склоняться к мысли, что это Нина своим присутствием стимулировала геометрические способности соискателя лавров знатока канонических задач. Когда я поделился этим прозрением со своей избранницей, она сказала:
– Наш преп берёт свои канонические задачи из задачника Лидского. У Вити есть такой, и иногда он успевал найти эту задачу и прочитать решение. Понять или запомнить всё решение он не в состоянии, поэтому и выдавал только начало.