По-коровински снег многоцветен,
Тонких верб киноварь и краплак.
Беспечальные, в мартовском свете
Разбегаются поле и тракт.
Светотени накапало с ветки,
Набросало в холсте тополя,
Елки, избы, фигуру соседки
Отголоски зимы, февраля.
«Мне лимонно-лиловые дали,
Ближних елок и рощ колорит
Всё роднее далеких Италий», –
Живописец холстом говорит.
И как прежде выносит соседка
(Ну, а свет не спешит на закат)
Пару кринок небесного слепка –
Голубого, как снег, молока.
И томится оно под холстиной,
И неясное в нас бередит.
Невесомой родной Палестиной
Проступает простор впереди.
Дым печной и угар скипидарный.
Тает лёд в бороде у творца,
Утомлён, маслянисто-янтарный
Поздний свет отирает с лица.
На свету что художества наши,
Пишем, пишем, одно баловство,
И в снегу по колено овражный
Занесенный подъем непростой
Поднимается выше и выше,
Глубоки и лиловы следы.
Голос кроткий, далекие крыши,
Холст Коровина, вечер и ты.