Диктатура идиотизма
Геннадий Матюшов
Диалог Франсуа Вольтера и Иммануила Канта о жизни мыслителя в 21 веке
(Философско-фантастический рассказ)
Воскресни сегодня Вольтер или Кант, или кто-нибудь из мыслителей, веривших в прогресс разума, они были бы очень удивлены. Но не техникой.
К технике они бы быстро привыкли. Привыкли и поняли, что техника не только облегчает физический и механический труд, но и помогает превращать в идиотов целые народы.
Возникла, своего рода, целая цивилизация идиотов. Чтобы было легче разобраться в современной жизни, давайте позовем на помощь великих людей.
Представим фантастическую ситуацию. Воскресли Кант и Вольтер. И вот уже несколько лет живут в нашем мире. К тому же, они успели поработать в Комитете по справедливости ООН. Так что, очень интересно послушать рассуждения двух великих людей о современной жизни.
Вольтер: Вы знаете, господин Кант, я часто вспоминаю вашу мысль из «Критики чистого разума». Мысль о том, в какую историческую эпоху лучше всего живётся разуму. Вы подчеркиваете, именно в ту, когда «Ничто не может устоять перед открытым чистым взором разума».
Кант: А я вспоминаю вашу мысль.
Вольтер: Какую же?
Кант: «В бессмертие направляются с небольшим багажом». А вот сегодня в бессмертие отправляются вообще без багажа. Если отправляются вообще. История как-бы кончилась вместе с бессмертием. Человек живёт только сегодня, всё остальное для него покрывается густой тайной. Однако в странную эпоху мы попали, господин Вольтер.
Вольтер: Но, благодаря этому мы лучше поймём человеческую природу. Нужно сказать, что мы с вами были еще наивными людьми, господин Кант.
Кант: Согласен. Мы переоценили разум и недооценили силу глупости и подлости. Оказывается, что в истории действует закон подлости, о существовании которого мы даже не подозревали.
Вольтер: Вот смотрю я на этот современный мир и в голову мне приходят нехорошие мысли. Всё человечество напоминает самолёт, захваченный террористами-летчиками. Эти летчики-смертники заблокировали двери в кабину и направили самолет на скалы. Но ещё очень немногие разгадали замысел террористов. Большинство пассажиров ни о чём не подозревает и спокойно смотрит на экраны телевизоров. Кто убеждён, что самолёт захватили террористы, назовём их просвещённые, пытается взломать дверь и проникнуть в кабину. Но открыть кабину извне практически невозможно.
Между тем, верующая часть пассажиров возмущена хулиганством просвещённых и считает их террористами. Самолёт тем временем приближается к скалам. Пассажиры подразделяются на несколько групп: одна группа предлагает молиться, чтобы Господь вразумил пилотов-смертников, вторая группа просвещённых по-прежнему пытается открыть дверь, третья группа считает, что на всё Воля Божья и никому не стоит волноваться. А четвёртая группа считает просвещённых сторонниками заговора, т.е. сумасшедшими. И не даёт им взломать дверь. Самолёт уже должен был прибыть в место назначения два часа назад, Но, он всё летит, и среди пассажиров начинается сильное волнение. В этот момент летчики-смертники сообщают по радио следующую информацию. Группа экстремистов пассажиров, находящихся в салоне, хочет проникнуть в кабину и взорвать самолет. Ненависть всех пассажиров самолета теперь обращена к так называемым просвещённым, знающим истину. Все попытки просвещённых убедить пассажиров, что пилоты – это сумасшедшие самоубийцы, наталкиваются на яростный протест. В конце концов большинство пассажиров набросились на просвещённых и связали их по рукам и ногам. Между тем, уже четко обозначились скалы. Самолёт летел из Нью-Йорка в Армению к горе Арарат. Там, где причалил Ноев Ковчег во время потопа.
Кант: Ну и ну. Не хотел бы я быть пассажиром этого самолёта. Бедные люди. Вы, господин Вольтер, целый сценарий мне рассказали. Эту притчу можно снять и продать её на телевидение. Вы, конечно, совершенно правы: самолёт с человечеством летит на скалы, и все народы бессильны проникнуть в кабину. Вы знаете, конечно, я не верил в ветхозаветного бога по-настоящему. А вот сейчас верю в сатану. А разве может существовать сатана без Бога?
Вольтер: Сатана помогает человеку при жизни, а Бог – после смерти. Но не всем сатана помогает, а только избранным. Мы сегодня живём в условиях диктатуры идиотизма. Кто не идиот, у того могут быть неприятности. Вот посмотрите на современную моду. Мода всегда менялась: высокая, низкая, широкая, узкая. Но ни в какие времена не было моды на рваную и грязную одежду. Мода обезображивает своё лицо пирсингами и татуировками, как папуасы. Я француз и я знаю, что такое мода. На анализе современной тенденции ходить в рваных джинсах и с проколотыми языками можно объяснить все, что происходит в большой политике. Сейчас я просто скажу, что это неестественная мода. Её навязывают специально, чтобы разрушить красоту традиционного человека и поставить на его место монстра.
Кант: Согласен. Насилие повсюду. Человек думает, что он делает сознательный выбор, а в действительности этот выбор делает тот, кто управляет его сознанием через моду, телевидение, интернет.
Вольтер: То, что человечество убивают, не вызывает у меня никаких сомнений. Но до сих пор я не могу понять зачем?
Кант: А, вы понимаете, кто это делает?
Вольтер: Мне кажется, что я высказал эту мысль, а может и не я. Неважно. Суть её вот в чем: Если вы хотите узнать кто вами правит, вначале узнайте, о чем запрещено говорить. Это было популярное высказывание в эпоху просвещения, но я не помню, что были запрещены к рассмотрению какие-то метафизические или религиозные темы. Вы, наверное, знаете, что я просидел год в Бастилии за то, что мне приписали стихи, посвящённые королю, которых я не писал. Но там было прямое оскорбление. А вспомните пьесу Мольера «Тартюф». Людовик XIV не запретил эту пьесу, хотя она подрывала основы церкви, а, значит, и государства.
Кант: Нет ничего прекраснее восхода солнца и восхода истины.
Вольтер: Если восход истины затрагивает интересы людей, то истина может и не взойти. Национальная элита – это ум народа. Если её уничтожить, то народ оказывается слабоумным. В таком положении оказались народы всех христианских государств сегодня. Если бы мы вернулись в наш XVIII век, и я рассказал о будущем, которое мы с вами посетили, надо мной бы посмеялись и сказали, что такого быть не может, потому что это противно человеческой природе. А общество развивается, как и природа, по своим законам. Получается, что развитие общества принимает аномальный характер. Кстати, я об этом написал роман. Как будто во сне я попал из XVIII в XXI век, и проснувшись описал всё, что видел: рваную одежду, гей-парады, браки гомосексуалистов, в том числе и между священниками-гомосексуалистами, музеи, где мусор с улиц считается произведением искусства, если его внести в музей, а если вынести, его вновь воспринимают, как мусор. Про социальное неравенство я уже молчу, потому что здесь ничего удивительного нет, такое было во все времена. Это меня меньше всего возмущает. Так что вы думаете, как встретили мой роман? Книгу объявили экстремистской и запретили. А издателя разорили, хорошо, что не убили.
Кант: А как назывался ваш роман?
Вольтер: «Заговор против жизни». Я думаю, что если бы я издал такой роман в 1765 году, может быть не было бы и французской революции?
Кант: А я написал тоже книгу на современную тему о XXI веке. Называется «Государство и тайное общество». Я был свидетелем французской резни, которую почему-то называют великой. Но говорить на эту тему сегодня запрещено. А в наши стародавние времена об этом говорили открыто. Каждый, у кого были догадки на этот счет могли всё обсуждать в печати. Вот вам и прогресс свободы. Кстати нужно ещё раз почитать книгу Огюста Баруэля. Я думаю, что он оказался прозорливее меня и мудрее. Действительно, в странное время мы живем. Я хочу это понять, но чувствую какую-то опасность. Я хочу вам сказать одну вещь, господин Вольтер. Нам, мыслящим людям, жилось бы легче, если бы мы знали, что живём в условиях войны. Во время войны естественны ограничения, которые в мирное время выглядят нелепостью. Запреты и табу на свободу слова и свободу передвижения, на ложь, провокации, разные вирусы. На войне подлость – это хитрость, а в мирное время хитрость – это подлость. Нам говорят, что мы живём в свободном правовом государстве. Самое главное – живём в мирное время. Войны нет. А я чувствую идёт война. А поскольку война, постольку свободы и права ограничены, как это бывает во время войны. Поэтому человек недоумевает, сталкиваясь с ограничениями, ведь в мирное время таких ограничений быть не может. А он живёт в мирное время, так ему говорят. А если идёт война, то как она называется, каковы движущие силы, кто с кем воюет и из-за чего, на каком этапе войны мы находимся и чем для всех нас обернётся окончание этой войны, выиграем мы или проиграем? Мы – мыслящие, талантливые, честные и благородные люди. Неважно какой мы национальности, потому что все люди, наделённые от Бога способностями, французы, немцы, евреи, русские, англичане, итальянцы, испанцы хотят одного – свободного их развития. Кто же заинтересован в том, чтобы люди, одаренные от Бога, не имели возможности проявлять свои дарования в жизни. Почему миром управляют тайные общества? Вы сами были, господин Вольтер, членом тайного общества. Ваша клятва уже потеряла срок давности, поэтому я хочу вернуться, как-нибудь, к вашему масонскому прошлому и посвятить этому нашу очередную встречу. Только этой теме. Что мы сейчас наблюдаем в мире? Все правительства вводят народ в заблуждение. А зачем тогда ограничения, с которыми мы сталкиваемся при всякой попытке объяснить природу общества и человека. А для того, чтобы не было сопротивления. Ничто не должно мешать разрушению национального государства и яркой индивидуальности. Кто сопротивляется – попадает под санкции, блокады, убийства. На того ставят клеймо – расист, неонацист, антисемит. Всё это делается для того, чтобы освободить место для строительства царства сатаны. В действительности никакой свободы нет и никакого правового государства не существует. Это диктатура идиотизма. Какие нужно иметь «куриные мозги», чтобы не отличить свободу от диктатуры.
Вольтер: Согласен с вами, господин Кант. Что касается моего масонского прошлого – это особый разговор. В ложу я вступил уже в самом конце жизни. Сейчас я стал понимать гораздо больше. Как говорится, век живи – век учись. Мы живем в диктатуре особого рода. Её мало кто замечает. Это прежде всего диктатура над духовной жизнью. Но её нельзя почувствовать, если нет у человека души. Я тоже раньше был уверен, что все люди обладают душой и умом. Их нужно только просветить, и мы получим прекрасный мир образованных людей, в котором свободно развиваются все таланты. Но это не так. Одни люди обладают умом, другие душой, а у третьих нет ни того, ни другого. Я полностью с вами согласен, господин Кант, что мы сейчас живём в условиях войны. Эта война ведётся только против души и разума. У кого их нет, тот войны не чувствует. Тот живёт в свободном правовом государстве в условиях мира. Некоторые люди, обладающие умом и душой, остаются наивными, ибо они не подозревают о законе подлости, который действует в их государстве.
Эта война уловка, хитрость. Если бы она была объявлена официально душе и уму, то они бы и сопротивлялись, и воевали с противником. А поскольку войны нет и в стране царит мир, то всякое сопротивление можно объявить экстремизмом. Действительно, если свободное правовое государство существует в условиях мира, а кого-то это не устраивает, то любое сопротивление можно объявить против идеи мира, свободы и прав человека. Кто ведёт войну без объявления, у того больше преимущества ее выиграть, поскольку никто не сопротивляется. Действительно, а с каким врагом бороться? Врагов нет, есть только силы светлые прогрессивные. Они борются за укрепление свободы, демократии и прав человека. Какой же нормальный человек будет бороться против своих прав и свобод? Только сумасшедший экстремист. Поэтому нормальное общество должно оградить себя от экстремизма уголовными законами.
Человек имеет право на защиту, и он ее получает. Тот, кто посягает на это право, тот преступник и должен сидеть в тюрьме.
Хитрость этой войны в том, что, борясь за свои права и свободы, человек разрушает свою мораль и своё национальное государство. Человек думает, что борется за свою свободу, а в действительности борется за своё рабство. Он празднует чужую победу, а думает, что празднует свою. Поэтому мы живем в состоянии войны. Но мы не воюем, а воюют с нами. Мы не имеем права защититься, не имеем права на самооборону без того, чтобы не нарушить закон. Мы поставлены в такое положение, что всякая попытка защититься от насилия, объявляется экстремизмом. В лучшем случае – нарушением прав человека. Словосочетание «права человека» сегодня содержит столько подлости, что она перевесит подлость двух тысячелетий. Нам поставили мат, но игра была нечестной. Мы не имеем права что-то опротестовать. Ибо выигрыш уже канонизирован и пересмотр результатов игры преследуется уголовным правом. Мы проиграли, ибо поверили, что нам несут дары свободы и демократии. Но вся хитрость такой свободы в том, что ты имеешь право защитить врага, но не имеешь права защитить друга. Ибо твой друг – это твой враг, а твой враг – это твой друг.
Кант: Да, попало нынешнее человечество в перезагрузку. Конечно, я тоже внёс свою лепту в создание диктатуры идиотизма. Мы начали разрушать религию, боролись за права разума, всё подвергали сомнению. Мы стояли у истоков либерализма, а теперь этот либерализм ограничивает права разума и фактически запретил свободу мышления. Как говорят русские «за что боролись, на то и напоролись». Какой же я всё-таки был наивный человек, и после всего этого меня считают великим философом. Но поезд ушел.
Вольтер: Вы можете сесть в машину времени и догнать поезд.
Кант: Но вначале нужно её создать. Мы могли приехать на чужой машине времени, а догонять нужно на собственной. Но я думаю, что нам нужно не догонять ушедший поезд и изменить мировую историю. Разве вы не знаете, что нужно было сделать тогда, чтобы не произошло того, что произошло сейчас?
Вольтер: Мне хотелось бы выслушать сначала ваше мнение на этот счет.
Кант: Нам нужно было сохранить аристократию. И ради этого принять самые чудовищные законы. Императрица Екатерина Великая, которую вы очень хорошо знаете, господин Вольтер, аристократа Николая Радищева назвала бунтовщиком хуже Пугачева – донского казака, разбойника. Эта женщина чувствовала, что аристократии угрожает внутренний враг. Это были дворяне, а не крестьяне и рабочие, которым дела не было до понятия справедливости и свободы. Потом Николай I повесил дворян-декабристов. А что оставалось делать человеку, которому хотели отрубить голову и уничтожить Россию на 100 лет раньше? Николай I казнил пять человек, выходцев из своего сословия, а вот Николай II не решился на это, потому что был уже отравлен и гуманизмом, и либерализмом, идеей непротивления злу силой. А чем всё это кончилоcь? Убили царя и всю его семью. И в придачу еще десять миллионов человек. Аристократию уничтожили как класс, стёрли в порошок.
История евреев показывает их борьбу за выживание. Они выжили потому, что не ассимилировались. Они сохранились как народ, как раса, как секта левитов-финансистов с манией богоизбранности. А аристократия стала размываться, якобы, согласно закону справедливости и прав человека. Высшие сословия ассимилировались с низшими. Именно левиты приложили руку к ассимиляции аристократии, но не допустили собственной ассимиляции. Аристократия должна возродиться, и только она может спасти мир. Это – богоизбранный народ. Это – великие люди, великие гении. Неизвестный гений, кто первый изобрёл колесо, огонь, приручил животных. Архимед, Пифагор, Гиппократ, Аристотель, Авиценна, Коперник, Галилей, Ньютон, Паскаль, Фарадей, Ломоносов, Менделеев. И не важно какой они национальности.
Вольтер: Как же вы собираетесь возродить аристократию, господин Кант? Это – утопия. Это всё равно, что воскресить Лазаря. Для этого нужен приход нового Мессии. Кстати, есть теория о мозговой аристократии. И этой аристократией должны быть избранные евреи. Вы, наверное, уже читали книгу «Практический идеализм» Рихарда Каллерги, которую подняли на щит все еврейские банкиры в 1923 году. В ней речь идёт о том, что богоизбранный народ порождает мозговую аристократию, которая и будет управлять всем человечеством. Но для этого она должна смешать все народы, все расы и создать единую негроидную расу. Которая будет населять землю. Я бы поспорил на миллион франков, что такая идея никогда и никому в голову прийти не может, и, тем более, никогда не может быть поддержана великими мира сего с их финансами. А в 21 веке к этой идее добавилась еще, что нужно смешать не только черное с белым, но и большое с маленьким, умных и глупых, мужчину и женщину, ребенка и взрослого и из этого продукта создать новое население планеты. Как вы думаете нам с вами уготовлена какая-то роль? Наши имена будет вспоминать человечество?
Кант: Разумеется, нет. Я в таком шоке от всего происходящего, что даже не могу себе вообразить, как такое возможно. У этой мозговой аристократии явно чего – то не хватает. Может быть, совести.
Вольтер: Отсутствие совести – распространенное явление в истории и никакого отношения не имеет к уголовному преступлению.
Кант: Но на Страшном суде за это будут судить.
Вольтер: Всё зависит от того, сумеют ли они подкупить судью...
Глава 2
Вольтер: Вот мы с вами и встретились в Ницце, господин Кант. Вы действительно никуда не выезжали из Кенигсберга за всю свою жизнь?
Кант: Это все мифы. Конечно, выезжал. И то, что я никогда не знал женщин, тоже неправда. Но, главные мои интересы были в попытке познания Бога. Этому я посвятил всю жизнь. А вы, по-прежнему, атеист, господин Вольтер?
Вольтер: Атеистом я никогда не был. Это тоже миф. Атеистом может быть очень простой неразвитый человек, зомбированный дешевой богоборческой пропагандой. Атеист - это примитив. Его ничего не интересует, кроме зарплаты. Он никогда не смотрит на звездное небо над головой, никогда не пытается заглянуть в собственную душу. Бог – это священная заслонка, которая закрывает дыру в дурной бесконечности. Стоит открыть эту заслонку и мыслящего человека охватывает безумие. Конечно, многие чудеса - это предрассудки, но кто создал сто миллиардов звезд? Разве это не чудо? Кто-нибудь когда-нибудь смог доказать, что этого чуда не существует и существовать не может? Поднимите голову вверх темной ночью, и вы увидите это доказательство.
Как-то я пригласил к себе в гости Дидро. Он пришел с шумной компанией. Мы сели ужинать, и нас обслуживало несколько слуг. Дидро начал обсуждать книгу Жана Мелье «Завещание». Это странная книга для своего времени. Французский аббат, который всю жизнь прослужил в церкви, выступил, как богоборец и обличитель христианства. Но взамен ничего предложить не мог, кроме скрытого террора и ненависти. Ко мне эта книга попала в рукописи, и я не рекомендовал ее издавать, потому что эта книга в то время могла привести к смуте в государстве. Меня достаточно устраивал мой король – Людовик XV, и я не хотел, чтобы с ним произошло какое-то несчастье, как это произошло с Людовиком XVI. Так вот, когда Дидро начал говорить о религии словами Жана Мелье, я отослал слуг, и велел им приходить только утром.
«Что вы делаете? - спросил меня Дидро. - Мы теперь сами себя будем обслуживать? Зачем вы отослали слуг?»
«Я не хочу, господин Дидро, чтобы мои слуги, наслушавшись ваших речей, в один прекрасный момент зарезали меня ночью, поскольку Бога нет, и никто их не накажет».
Кант: Вы считаете, что народ без Бога мгновенно утратит нравственность?
Вольтер: Не сомневаюсь в этом. Раньше я считал, что религия выполнила свою функцию. Я полагал, что религия для нравственности своего рода опалубка. И когда нравственность затвердеет, то опалубку можно снять. И нравственность уже не сможет быть разрушена. Но, я ошибся.
Кант: Вы боитесь бунта, восстания, революции?
Вольтер: Признаться честно, я боялся. Когда я говорил, что «если Бога нет, его нужно выдумать», я имел ввиду, что без Бога Апокалипсис наступит раньше. Народ нужно держать в ежовых рукавицах. Эту истину я полностью усвоил только сейчас. Вы посмотрите, что произошло в XX веке. Европейские государства напоминают мне просто клетку с дикими зверями.
Кант: XX век для меня оставался тайной. Но сейчас она приоткрывается. Мне кажется, что в XX веке между народами велись не атеистические войны, а одна глобальная религиозная война. Но у меня еще очень мало фактов, чтобы доказать эту гипотезу.
Вольтер: Я с вами согласен. Дело здесь нечисто. И многое совершенно непонятно. Но это земная тайна. Она все равно будет раскрыта. Сейчас начался какой-то великий погром человечества. И этот погром некому предотвратить, ибо каждый человек погромщик самого себя, но не понимает этого. Разрушение человечества начинается с разрушения человека под видом самоусовершенствования.
Кант: Совершенно точно, господин Вольтер. У населения отключили сознание, как свет или горячую воду, но оно этого не замечает и не протестует.
Вольтер: Ух, надоело мне говорить о том, что плохо понимаю. Давайте лучше о девочках поговорим, господин Кант. Как вы насчет женщин?
Кант: Я ими и раньше толком никогда не интересовался. А теперь они мне совсем неинтересны. Хотя, понятие «женщина» - это тоже религиозное понятие, ведь некоторые просто молились на женщин. Например, рыцарская поэзия. Дульсинея Тобосская.
Вольтер: После того, как я увидел многих женщин с татуировкой на лбу и на щеках, с проколотым языком, в рваных джинсах я боюсь, что уже не способен никого полюбить. Не вижу я ни Дульсинеи Тобосской, ни Лауры.
Кант: Но есть же нормальные женщины. Я видел и ни одну.
Вольтер: Нормальные на первый взгляд. Не успела еще проколоть язык или порвать джинсы. Что они читают, что смотрят, что слушают? Все время они что-то ищут в своих телефонах. Им некогда посмотреть на звездное небо.
Кант: Вы стали женоненавистник, господин Вольтер. Вам нужно познакомиться с женщиной, которая любит читать Вольтера.
Вольтер: Хорошая мысль. Но я сомневаюсь, что такая женщина существует.
Кант: Бьюсь об заклад, что в местном университете какая-нибудь девица пишет диссертацию по Вольтеру. Сходите на кафедру, узнайте. Это же так просто.
Вольтер: А, почему бы вам, господин Кант, тоже не сходить на кафедру «Гносеологии и теории познания»?
Кант: Вы думаете, что красивая девушка может заниматься теорией познания? Я верю, что существуют умные, красивые и благородные женщины. Это тоже своего рода моя религия.
Вольтер: Я готов тоже перейти в вашу веру, господин Кант. Если существуют красивые женщины, значит существует и тот, кому угодна красота. Впрочем, господин Кант, не записаться ли нам в университет и начать писать диссертации. Мы получим стипендию, нам не нужно будет думать о пропитании. Кстати, а что вы держите в руках?
Кант: Это листовка. Когда я шел к вам навстречу, ко мне подошла девица и молча вручила мне эту листовку. Я даже не посмотрел, что там написано. Возьмите. Посмотрите. Тут постоянно кто-то раздает какие-то листовки.
Вольтер: Здесь написано: «Осторожно. Расизм» Ну, вот, господин Кант, приглашают всех, кто хочет, чтобы Европа стала еще чернее, на митинг, который состоится в Ментоне через неделю.
Кант: Черный цвет сейчас в моде. Наверняка, народа будет много.
Вольтер: Сколько я не пытался понять почему Европа хочет чернеть, так я и не понял. Наверное, чтобы это понять, нужно включить не разум, а какой-то другой орган, которого еще не было в нашем любимом XVIII веке. Во мне идет мучительный процесс сомнения не сумасшедший ли я? Потому что борьба с расизмом вызывает у меня глубокое отвращение, даже ненависть, ибо за ней я чувствую какое – то лукавство, ложь и подлость. Я должен голосовать за чуждые моей природе интересы, выступать против своего вкуса, против здравого смысла, против свободы мышления, и даже цвет моей кожи должен вызывать во мне неприязнь. Мигранты наше будущее – вот что меня страшит. А чему мне радоваться? Тиражи моих книг упали до предела, люди со способностями, подобными моим, вообще, не востребуются жизнью. Странно было бы, если бы предприниматель голосовал за политику, которая приведет к тому, что его продукцию никто не будет покупать. А получается, что именно такого рода предприниматели угодны нынешней власти. Раздать все нищим и самому вступить в союз нищих духом. Щизофрения. Разве не так?
Кант: Вот вы сказали про наш любимый XVIII век, господин Вольтер. А я вспоминаю, действительно, какое было замечательное время. В Кенигсберге на кафедре у меня работали такие талантливые люди. Среди них было много евреев. Ко мне даже приходили раввины побеседовать об иудаизме. Но тогда мне и в голову не могло прийти, что в конце XIX века появится такое движение, как сионизм. Я тоже голосовал за всемирную республику разума и добра, хотя и не был масоном. Сегодня масоны у власти, но я не вижу ни разума, ни добра. Я бы и сейчас пошел служить сионистам при одном условии, пускай мне объяснят, чего хотят эти люди. Всегда во все времена люди обнародовали свои планы, писали всякие манифесты, разные программы. Сейчас, кроме борьбы с расизмом – ничего.
Вольтер: Разве вы не знаете, господин Кант, что убийцы не обнародывают свои планы.
Кант: Карл Макс – мой последователь был потенциальным «убийцей» теоретиком, когда говорил о диктатуре пролетариата, но, однако, опубликовали коммунистический манифест и открыто обсуждали массу всяких программ. Фактически вся интеллектуальная жизнь Европы сводилась к обсуждению будущего человечества. Никто никому не чинил никаких препон. Сейчас все завуалировано. Никто конкретно не выдвигает никакие планы.
Вольтер: Если они опубликуют свои планы, они никогда не достигнут цели, к которой стремятся.
Кант: А, может, это вовсе не сионисты строят мировое государство?
Вольтер: А кто же?
Кант: Например, китайцы. Ведь уже две с половиной тысячи лет существует поговорка «Там, где китайцы, там и Китай». Отсюда современный лозунг «Один пояс – один путь».
Вольтер: А другая поговорка, которой тоже две с половиной тысячи лет, гласит: «Там, где евреи, там и Израиль».
Кант: А что других народов не существует? Почему вы уверены, что закулиса это только евреи? Ведь доказательств нет, одни вопросы.
Вольтер: Совершенно верно, господин Кант. Одни вопросы. Я бы тоже хотел служить людям, которые строят мировое государство, поскольку я сам вольный каменщик. Вы знаете, наверное, господин Кант, что я вступил в масонскую ложу в 1778 году за два месяца до моей кончины. Меня уже тогда ничего не интересовало, я это сделал по доброте сердечной.
Но что это за государство? Главным мотивом создания мирового государства в мое время была мысль о ликвидации войн на земле. Но я не понимаю, что происходит сейчас, почему архитекторы не вынесли свой проект на всеобщее обсуждение? Я понимаю, что нужно спасти землю от людей, которые очень сильно размножаются. Но и этот вопрос можно открыто обсудить. Китайцы же приняли закон «одна семья, один ребенок». Хорошо, пусть 5-6 миллиардов они выведут из игры. Какое возникнет общество? Если ли в этом обществе место мне, или людям, подобным мне? Если в будущем не будет людей, подобных мне, мое имя вычеркнут из истории, также, как и ваше, господин Кант. А мои любимые литература и философия станут занятием городских сумасшедших. Человек будущего – кто он? Это естественный человек, или же он будет создан из различных отходов?
Кант: Вы знаете, господин Вольтер, меня мучают те же самые вопросы. Для мыслящего человека без будущего нет настоящего. Если мы не видим своего места в будущем, значит, настоящее наш враг, оно ставит целью наше уничтожение. Что-то нужно делать. Давайте создадим партию и назовем ее «Партия аристократической Европы». Убедим всех отпрысков аристократических семей создать фонд, из которого будет финансироваться аристократическая партия. Я думаю, если мы постараемся, можно собрать один миллиард евро. Это, конечно, капля в море для мировой политики. Но, по крайней мере, наша вторая жизнь обретет какой-то смысл. Если нам второй раз придется умереть, то умрем с оружием в руках. Поверьте мне, после нас уже не будет ничего.
Вольтер: Я это давно знаю, господин Кант. Уже и при нас ничего нет. Но, вот с чего вы предлагаете начать борьбу, господин Кант?
Кант: Нужно предложить свою концепцию будущего и вынести ее на обсуждение.
Вольтер: Конечно, концепция необходима. Но нужно начать борьбу с новостями в СМИ. Это главное зло, с которым нужно бороться. Яд, который парализует сознание и превращает народы в стадо баранов. Вот вы смотрите новости, господин Кант?
Кант: Что вы, господин Вольтер, уже лет двести не смотрю. Впрочем, в самом начале, когда попал в этот мир, смотрел и пришел к выводу: чем больше человек смотрит новости, тем меньше он понимает, что происходит в мире.
Вольтер: Вы вывели новый закон, господин Кант. Поздравляю!
Кант: Может быть. Новости - это оружие массового поражения сознания. После бомбежки новостями, человек теряет способность критически осмысливать реальность. Он становится абсолютным зомби. С ним уже ни о чем серьезном поговорить невозможно. Что может противопоставить этому оружию наша партия?
Вольтер: Наша партия это вы да я. Что касается новостей, то тут мы бессильны. Если бы люди знали из какого мусора делаются новости, они бы ужаснулись. Как ужаснулись бы люди, если узнали, что популярное кафе, в котором они отдыхают, собирает объедки со всей округи, предназначенные для поросят, и подают под видом вкусной домашней пищи.
Кант: Согласен. Телевидение - это липучка для мух. Вот он истинный гуманизм.
Вольтер: До людей как-то нужно донести, что, как на телевидении, так и в политике, все роли расписаны. Государственная жизнь - это спектакль. Сценарий спускается свыше, и режиссеры не допускают никакой импровизации. Все актеры должны говорить то, что составил сценарист. Смеяться и плакать - только по сценарию. Например, сигнал «смех за сценой», это знак, что пора смеяться и телезрителям. Люди не самостоятельны даже в выборе юмора: там, где им скажут, что смешно, там они и смеются. Они не в состоянии отличить смешное от несмешного. Вот и пиши теперь таким людям качественные комедии.
Кант: Никто нас не будет слушать, господин Вольтер. Горько это осознавать. Мы с вами в центре Европы, а в действительности, мы на необитаемом острове. Новости – это бесконечная мыльная опера. Цель ее не допустить понимание человеком кто он такой, кем он управляется, куда его ведут и кому это нужно. Кстати, господин Вольтер. Мы с вами говорили о Китае. В свое время я познакомился с учением одного очень китайца. Его звали Шан Ян. Напрашивается интересная параллель.
Вольтер: Странно, что я не слышал этого имени. Я интересовался только Конфуцием и Лао Цзы. Но, как говорят, русские «Нельзя объять необъятного».
Кант: Так вот, этот китаец Шан Ян считал, что чем глупее народ – тем сильнее государство, чем умнее народ – тем слабее государство.
Вольтер: А в какую эпоху он жил? Знал он о существовании Платона с его идеей социалистического государства?
Кант: В IV веке до нашей эры. По крайней мере, должен был знать. Он жил после Платона. Его книги сохранились. Он был идеологом императора династии Цинь. Обладал большой властью. Очень сильно враждовал с конфуцианством. Учение Шан Яна напоминает отнюдь не сегодняшний Китай, а идеологию и философию современной Европы и США и тех, кто за ними стоит. Этот древний китаец считал, что масштаб ума правителя определяется масштабом подлости по отношению к своему собственному народу. Поэтому, он и враг конфуцианству. Народ нужно оглуплять всеми способами. Это долг правителя. Введение в заблуждение – это основа власти. Ложь – это главная союзница армии и флота. Для укрепления власти необходимо создать технологию обмана и технологию подлости с использованием всех технических средств, которые существуют на сегодняшний день. Шан Ян считал, что задача идеологии сделать человека рабом власти, но, при этом, сам человек должен быть абсолютно уверен, что он свободен. Сделать его глупым, но, при этом, человек должен считать себя умным. Сделать человека развратником и моралистом одновременно. При чем это относится не только к конкретным людям, но и к партиям, политическим движениям. В эти движения должны проникать агенты власти, и как камикадзе направлять их не в ту сторону, куда планировали изначально. Вся страна должна быть пронизана агентами влияния, шпионами, подрывниками и подсадными утками. Это должно происходить во всех сферах общества: политике, экономике, религии, науке и искусстве.
Вольтер: Надо же, какой интересный материал вы мне сообщили, господин Кант. Я столько читал, а главного и не заметил. Как в той басне «А слона то я не приметил». А как Шан Ян относился к литературе, драматургии, поэзии, живописи?
Кант: Вот это, господин Вольтер, для нас самое интересное и самое страшное. Шан Ян предлагал полностью упразднить и драматургию, и поэзию, и живопись, и спорт.
Вольтер: А что же для нас здесь самое страшное? Ведь это было более двух тысяч лет тому назад.
Кант: Страшно то, господин Вольтер, что нынешняя власть в христианских государствах придерживается такого же мнения. Конечно, сейчас они не могут уничтожить литературу и искусство по приказу. Нет. Выход один – обмануть, перехитрить. Изменение сознания и есть обман. Орудием этого обмана они сделали философское учение, которое назвали «Постмодернизм». Нужно было сделать так, чтобы усыпить здравый смысл и внушить людям, чтобы они это сделали сами, потому что, так прогрессивно, так модно. Произошла своего рода эвтаназия здравого смысла. На эти цели в мире тратится примерно десять триллионов долларов. Линия фронта проходит в сознании человека. Теперь мы, господин Вольтер, понимаем особенности третьей мировой войны.
Вольтер: Я об этом давно догадывался, господин Кант. Но, ваш пример с Шан Яном меня окончательно убедил, что третья мировая война полыхает по планете, но обыватель не видит этого пожара. Кстати, чем закончилась история с Шан Яном?
Кант: Когда умер старый император, его наследник отрубил Шан Яну голову.
Глава 3
Вольтер: Значительную часть жизни я провел с масонами, хотя не был членом масонского ордена. Я многое мог бы рассказать о моих беседах с Фридрихом Великим, который был членом масонской ложи, но тут, как говорят сегодня, я дал подписку и не могу говорить на эту тему. Но идея масонов очень проста. Сила, которая управляет миром, стремясь все время ко злу, постоянно творит добро. Потом это назовут иронией истории. Создание мирового государства - это зло, но само государство – добро.
Кант: А как же моральный закон?
Вольтер: Средство достижения великой цели всегда аморально.
Кант: Тогда нужно уменьшить цель, чтобы сохранить нравственность. Да и где доказательство, что мировое государство - это абсолютное добро. Я в это не верю.
Вольтер: Вы просто неверующий человек. Агностик. Разве не так, господин Кант? А масоны люди верующие.
Кант: Но они верят в сатану.
Вольтер: Верят в сатану потому, что сатана им помогает. Посмотрите, как победоносно они идут к цели.
Кант: Но эта цель - диктатура идиотизма, а никакое не мировое государство. Масоны – садомазохисты, они строят сумасшедший дом, веря, что он превратится в рай на земле.
Вольтер: Бог – высший разум, а сатана – высшее безумие. Может, господин Кант, нам оставить попытки понять, что происходит в современном мире? К тому же, такие попытки не поощряются властями. Давайте спокойно доживем свой второй век, на задумываясь, кто виноват и что делать. Хотя, я был масоном, но честно вам скажу, я до сих пор не понимаю кто за ними стоит. Тут какая – то тайна, наподобие тайны происхождения вселенной. В Священном писании про масонов ничего не сказано. Сказано лишь то, что дьявол – отец лжи, а главное оружие масонов – это ложь. Конечно, понятно, что без лжи невозможно управлять миром. Наш разум не в состоянии понять, что происходит. Не только, что происходит во вселенной, но и то, что происходит в человеке. Это «вещь в себе», как вы говорите, непознаваемая и непостижимая.
Кант: Мне все здесь понятно. Непонятно только одно: как люди добровольно соглашаются разрушать свою жизнь ради мирового государства? Я могу понять самоубийство отдельного человека, но я не могу понять самоубийство целых народов. Это тоже для меня вещь в себе. В наш золотой восемнадцатый век таких явлений, которые мы наблюдаем в современной Европе, не было и в помине.
Вольтер: Как говорят, русские, «как природа захотела, почему не наше дело». Киты выбрасываются на берег, животные целыми стадами прыгают со скал в пропасть. Вот и народы уничтожают себя. Такой, видимо, космический цикл.
Кант: Человек знает куда он идет, а народ – нет. Народу нужен поводырь, он слепо следует за любым поводырем, которому удастся захватить власть. Нет в истории такого народа, который бы сам сверг правителя, и сам устраивал свою справедливую власть. Народ бессилен и сам никогда не способен решить судьбу мировой истории. Если появится поводырь, ведущий его к пропасти, то он последует за ним. Как правило, поводыря ставят масоны и им управляют.
Вольтер: Вот это - то мне, как раз, и непонятно, господин Кант. Как это можно идти к пропасти, не замечая этого, будучи зрячим?
Кант: А тот, кто ведет его к пропасти, убеждает его, что он идет в парк развлечений и пропасть эта, всего лишь, аттракцион.
Вольтер: Это тактика масонов, конечно. Главное открытие человечества, между прочим, это понимание того факта, что способность человека верить в нелепости безгранична. Именно этот факт используют тайные общества, чтобы строить мировое государство. Человек думает, что он работает на себя, а в действительности он работает на масонов. Человек думает, что он мыслит самостоятельно, но он лишь повторяет мысли масонов. Народ думает, что он убивает своих врагов, а в действительности он убивает самого себя. Никакой здесь тайны нет, простое мошенничество. Масоны считают, что мошенничество угодно сатане.
Кант: Но ради чего жить всю жизнь по уши во лжи? Это же сплошное мучение. Что масоны получают взамен?
Вольтер: При жизни они получают власть, почести и аплодисменты от тех. кого они ведут к пропасти.
Кант: Я думаю, что это своего рода болезнь, на подобии слабоумия, и у той, и у другой стороны.
Вольтер: У человечества начался старческий маразм? А я считал его совсем юным.
Кант: А может - это младенческое слабоумие?
Вольтер: Как я уже сказал, масоны сделали открытие, которое не афишируют. Человек верит во все, что исходит от официального источника. Это такой же объективный закон антропологии, как и закон всемирного тяготения в природе. Он характеризуется, как и всякий закон, объективностью, устойчивостью, повторяемостью. Но об этом открытии молчат.
Кант: За умение молчать всегда платят больше, чем за умение говорить.
Вольтер: Но за масонами стоит представитель великого архитектора и диктует свою волю народам. Где ложью, где огнем и мечом, где голодом и разрухой, но всегда с помощью величайшей подлости.
Кант: Но почему бы сразу не сказать каким будет это мировое государство? Ведь никто и никогда и словом об этом не обмолвился. Все народы идут туда не знают куда, чтобы взять то, не знают что. Какой у масонов сегодня главный лозунг?
Вольтер: Убей себя, спаси природу – вот главный лозунг. Род приходит и уходит, а земля пребывает во веке. Почему бы не приватизировать планету Земля и не относиться к ней, как к своему приусадебному участку? Не выбрасывать отходы, не срубать деревья, не отравлять водоемы? А возделывать сад. Построить рай на земле – это и есть высшая цель. Построить рай при помощи абсолютного аморализма. Якобы потом ни лжи, ни подлости, ни лукавства, ни корысти, ни обмана, ни предательства не будет. Возникнет новый человек с новой этикой, с новым современным искусством, с новым мышлением, с новой сексуальностью, с новыми мужчиной и женщиной, с новой религией. «Все будут делать наоборот, но только лучше».
Кант: А сами масоны хотят жить в этом раю?
Вольтер: Я не хочу. Про других сказать не могу. Невозможно с помощью лжи и насилия построить рай, можно лишь ввести в заблуждение. Люди будут называть черное белым, а ад – раем. Будут даже возникать дискуссии в каком обществе мы живем: в раю или в аду, и в каком из них лучше.
Кант: Но все – таки любопытно, что из себя будет представлять это мировое государство. Насколько оно необходимо? Поскольку человек - это часть природы, и его развитие управляется все-таки объективными законами. Или же все это аномалия, природная катастрофа, землетрясение или же социальный тайфун? Ребенок может родиться уродом. Если у нас есть возможность предотвратить это уродство, то эту возможность нужно использовать, но для этого нужно знать, как развивается плод. Здесь не может быть никаких тайн и запретных тем. На эти темы нельзя запрещать дискуссии. Если брать все человечество, то как можно не считаться с его мнением? Людей хотя переселить не в новую квартиру, не в новый дом, а в новый мир. Поэтому человек должен быть уверен, что новый мир лучше старого. Но где гарантия, что это не кот в мешке? Невеста, выбранная не женихом, а комиссией экспертов, а бедный жених не имеет права даже рта раскрыть. Мне кажется, что человека заставляют копать себе могилу, а ему внушают, что он сажает древо познания.
Вольтер: Объяснение здесь одно: некто, не имеющий ни лица, ни имени, ни возраста, ни национальности, хочет навести порядок на планете. Спасти планету. Спасти планету от людей в этом и есть высший гуманизм. Будет планета, будут и люди. Женщины или мужчины еще нарожают. Спасти человечество – потерять планету, спасти планету – сохранить человечество. Лучше сохранить часть, чем потерять целое – логика простая. Отсюда популярность лозунга «Убей себя – спаси планету». В этом и будет заключаться героизм отныне. Умирать не за родину, а за планету. Без всяких военных действий. Разве это не мудро?
Кант: Тогда нужно относиться к людям, как к животным в заповеднике. Нужно искусственно регулировать их численность и сохранять популяцию, если необходимо.
Вольтер: Но, при этом, их еще нужно хорошо кормить, что бы они не заподозрили подвоха. Голод обостряет скептицизм. Человек толпы никогда не ищет истину, он ищет пропитание. Если ему пропитание гарантировано, то больше его ничего не интересует.
Кант: Теперь я, кажется, начинаю понимать замысел масонов и их ложь во имя спасения планеты. Но те, кто будет регулировать численность популяции, они же будут считать себя людьми. Вот мне интересна их жизнь. Я так думаю, что это своего рода жрецы – пастухи. Для них неважно властвовать над природой, они даже могут остановить технический прогресс, ни наука, ни искусство их не интересуют. Поэтому, вполне возможно, что и то, и другое они могут уничтожить. Для них самое главное удовольствие - это пасти стадо.
Вольтер: Но каким образом права и свободы человека превратятся в права и свободы животных? Как могут на одной лужайке пастись волки и овцы? Наверное, надо скрестить овец и волков и получить новую мирную породу, после чего на планете исчезнут войны. Наверное, к этой цели и стремятся масоны.
Кант: А раньше вы разве этого не понимали, господин Вольтер? Если вы не понимали, кто мог понять еще?
Вольтер: Да. Не понимал. Я человек от Бога, а не от сатаны. Дар мой от Бога, а не от сатаны. И вы, господин Кант, человек от Бога, поэтому вам все наши разговоры кажутся фантастическим бредом до сих пор.
Кант: Признаться честно, больше всего мне непонятна роль гомосексуализма в построении мирового государства. Уж не хотят ли создать планету гомосексуалистов?
Вольтер: Вот так вот, господин Кант. Это называется дожили. Думали ли вы когда - нибудь, что вместо пяти антологических доказательств существования Бога, вы будете заниматься проблемой гомосексуализма.
Кант: Такое мне даже в страшном сне не могло присниться. Я во многие чудеса мог бы поверить. Например, что воду можно превратить в вино, или что тремя хлебами можно накормить целый народ, но я никогда бы не поверил, что через 200 лет в Берлине возможен самый грандиозный гей-парад, на который выйдут сто тысяч человек с факелами. Что они празднуют? Какую победу? Над кем? Я не пойму. Это попахивает мировой катастрофой. Это будет пострашнее фашизма.
Вольтер: Сейчас гомосексуализм определяет мировую политику. Странное дело, но факт: крупные компании, которые не включают в Совет директоров гомосексуалистов, лезбиянок, трансвеститов, проституток, негров, акции этих компаний почему – то падают. То же самое в искусстве, в театре, в кинематографе. Если режиссер не гомосексуалист, то его творчество почему-то все меньше и меньше востребуется. Если, вообще, его замечают. В этом вся нелепость ситуации. К тому же, если ты критикуешь гомосексуализм, у тебя все дороги закрыты. Могут и оштрафовать, а то и посадить. Была диктатура пролетариата, а сейчас диктатура гомосексуализма. Странно то, что подобного явления в истории, раньше никогда не было.
Кант: Это самое загадочное. Были социалистические идеи с общностью имущества, жен и детей. Это все знают. Но в истории нигде не упоминается о гомосексуализме.
Вольтер: Самое очевидное, что приходит в голову, наверное, то, что гомосексуализм исповедуют люди, контролирующие финансы, то есть руководители мировой закулисы. У меня очень мало фактов, но я чувствую косвенно множество факторов, которые говорят о связи финансов и гомосексуализма. Чувствуется, что гомосексуализм хотят сделать религией, идеологией. Это уже будет не медицинский, ни генетический, а социальный гомосексуализм. Людей будут воспитывать так, чтобы с детства они воспринимали гомосексуализм, как норму, а потом и сами предпочитали гомосексуализм. Поскольку это гарантирует более успешную карьеру. Как в СССР русские вступали в члены КПСС.
Кант: Все это можно объяснить только как какую – то природную катастрофу, поскольку человек - это тоже часть природы. Надеюсь, со временем все восстановится. Если в реку перестать сбрасывать мусор, то через какое-то время она сама очистится.
Вольтер: Только мусор сбрасывают те, кому принадлежит власть. Посмотрите какое внимание уделяется сексуальности, а какое интеллектуальности. Сексуальность повсюду, на всех каналах, во всех книгах, на всех плакатах. Нормального человека должно от этого давно тошнить. Такое ощущение, что люди перестали вступать в интимную связь, и появляется угроза продолжению человеческого рода. Отсюда реклама сексуальности. То же самое реклама еды. Все для желудка. Ешь, ешь, ешь пока не лопнешь.
Секс и желудок стали главными идолами. Но это же новая религия. Кто ее создал и для кого? Разве это не враги рода человеческого. Ведь, секс и желудок никак не характеризуют человека. Это животные признаки. А человеческие признаки: интеллектуальность, красота, изящество, художественный вкус, благородство. Где они? Их больше не существует. Создается ощущение, что в какой-то религии записано, что все народы ничем не отличаются от животных. Эту идею проводят в жизнь жрецы этой религии.
Кант: Вы правы, господин Вольтер. Создается ощущение, что власть в мире захватила некая секта, которая убеждена, что люди ничем не отличаются от животных, и хочет животных поднять до людей, а людей опустить до животных.
Вольтер: Религия и секс - это действительно опиум для народа, чтобы вытравить у них все человеческое. Я еще плохо знаю XX век, господин Кант. Но, мне кажется, что с XX века началось разрушение человеческого в человеке. Войны и революции, в том числе и сексуальная революция, преследовали одну цель: расчеловечить человека, чтобы из него сделать послушное стадо.
Кант: Кстати, к этим революциям можно добавить еще и культурную революцию. Революция в культуре - это не ее расцвет, а ее уничтожение. Цель всех этих революций – уничтожить духовную аристократию. Всякое великое искусство аристократично. Нет аристократии, нет и искусства. Все религии с недоверием относились к искусству, но религия гомосексуалистов искусство уничтожит полностью.
Вольтер: Не знаю, не знаю, господин Кант, на счет новой религии. Мне кажется, что вы хватили через край. Это же абсолютная патология. Гомосексуализм вообще отвергается человеческой природой, как желудок отвергает дурную пищу. Не могут же люди смириться с дурной пищей. Лишь потому, что кто-то объявит это модой.
Кант: Вы говорите патология, господин Вольтер? А разве не патологией были древние культы. Возьмите, хотя бы, Молоха – бога древних финикийцев. Ему приносили в жертву детей, в том числе ,и новорожденных. Как это все согласовывалось с инстинктом материнства? А сожжение жен в Индии на похоронах махараджи? Примеров таких тьма. Можно составить целую библиотеку. Конечно, это все предрассудки неразвитых народов. Но любая религия основана на вере в иррациональность. Поступай согласно предписанию, иначе будешь наказан.
Вольтер: А кто же тогда Бог гомосексуалистов?
Кант: Сатана. Я вам уже говорил. Если я раньше сомневался в существовании Бога, то сейчас я не сомневаюсь в существовании сатаны. Чтобы добиться власти над миром и над Богом, сатана должен навязать человечеству аномалию, как норма. Эта победа аномалии и будет поражением человечества. На эту идею превратить аномалию в норму жизни работают мировая экономика, политика, наука и СМИ. Это именно так, хотя внешне выглядит безумием. Человечество пилит сук, на котором сидит, а думает, что обрезает сухие ветки. Вот вам и теория обрезания сухих ветвей, но уже по отношению ко всему миру. Почему мы не можем допустить, что цель строителей нового мира – это планета гомосексуалистов?
Вольтер: Вы с каждой минутой становитесь все радикальнее и радикальнее. Планета гомосексуалистов - это настоящая фантастика. Ни у кого нет таких технических и финансовых сил, чтобы это осуществить. Это утопия наоборот. На подобии утопии Томаса Мора. Пока что ни одна утопия не стала реальность.
Кант: Вы удивляете меня, господин Вольтер. Как вы – один из самых здравомыслящих людей человечества не замечаете очевидных фактов? Что уже тогда говорить про простых людей, если даже великий Вольтер не видит заговор против Бога? О бедный, бедный я человек! Как это ужасно, когда ты чувствуешь, что не имеешь права объяснить человеку то, что его обманывают. Если мое предположение нелепо, то почему я не могу вынести его на обсуждение в качестве гипотезы? Вот и посмотрим.
Вольтер: Это мы могли бы сделать в нашем свободном XVIII веке. Но сама тема о планете гомосексуалистов настолько абсурдная, что нас посчитали бы сумасшедшими, постольку эта тема не стояла на повестке дня восемнадцатого века. Я до сих пор не могу поверить ни своим глазам, ни своим ушам. Мне кажется, что я вижу сон. На сессии ООН главная тема дня – гендерное равенство, как – будто у человечества нет других проблем, чтобы на этой сессии предложить провести референдум по гендерному равенству для всех стран – членов ООН. Можно было бы провести референдум о гомосексуализме, и граждане всех стран высказали бы свое мнение. Тогда бы мы имели какую-то статистику, какие-то факты, из которых могли выстраивать доказательства. Мы живем, как слепые котята.
Кант: Референдумов ООН боится сильнее, чем Апокалипсиса. За последние 50 лет ни один серьезный вопрос ни в одной стране не был вынесен на референдум. Это говорит о том, что кто-то уже все решил за эти народы, и программа осуществляется без обнародования истинных документов. В тоже время, вы ведь знаете, господин Вольтер, что все опросы сегодня фальсифицируются. Всегда получается такой результат, который выгоден хозяевам планеты. Если хозяева гомосексуалисты, то все население земли будет за планету гомосексуалистов.
Вольтер: Это мировое здание рухнет само под тяжестью задачи и накопившейся лжи.
Кант: Само оно никогда не рухнет, если мы с вами своим сопротивлением не утяжелим его.
Продолжение следует.