Зона отчуждения
27. И сотворил Бог человека
по образу Своему;
Бытие, Глава 1, стих 27
Измерено, взвешено и исчислено
Вместилище дыхания жизни.
Воистину Образ Запечатленный
и мера сущего на Земле сосуд сей.
И вот уже искушённые в ремёслах
вращают гончарный круг Создателя
и прах становится глиной
и глина становится плотью.
Не диво ли?! -
Наши творения ничем не отличаются
от Творения Отделившего свет от тьмы!
И они возвращают праху
Образ Запечатленный
ибо нет и не может быть меры
творящим из праха и прах созидающим.
И был вечер и не было утра
и над тем что было, красным по-чёрному,
проступала каинова печать безвременья
и это был День восьмой
от начала сотворения Мира.
Перекрёсток
В город входят фантомы. Туман.
Бестелесные с шорохом "Кто мы?"
И дома в переулках картонных
разбухают и сходят с ума.
- Кто мы? Кто мы? - им вторят дома.
Перекресток отрекся от лжи.
Его посох дорожный истёрся.
Он на крест свой устало опёрся,
мелкой старческой дрожью дрожит:
- Кто мы? Кто мы? - скажи нам, скажи.
На распутье распятье пути.
Эпопея Помпей и безумий.
В мёртвом городе дремлет Везувий,
мнёт игральные кости в горсти,
чтобы мясо на них нарастить.
К перекрёстку ползут миражи.
Бремя жить во плоти не по силам.
И разносится шорох по жилам:
- Кто мы? Кто мы? Скажи нам, скажи.
Часы с боем
В доме медная луна
на своих часах томится.
Топот стрелок. Ночь длинна.
Пусто так…
Так, пусть не спится!
Заводная Тишина -
"Что молчишь"? – разговорится:
- Что не спится?..
- Как не спится?..
Выпей чёрного вина:
что и как, никто не знает.
В детской комнате стена
паутиной зарастает.
Черная бутыль окна.
Стол стаканы расставляет.
Ночь ничем не разбавляет.
Ночь черна. Черным-черна.
Выпей ночь свою до дна,
дом, который забывают.
Тень обжитого угла
ночь в стаканы разлила -
пьёт... Ей стены помогают:
- Пей до дна. До дна! До дна!!.
Полночь. Маятник кивает,
пьет и снова наливает:
- Я один и ты одна,
чёрт со мной и чёрт с тобою...
Заводная Тишина
бьется в стены головою:
- Дом!..
- Дом!!.
- Дом!!!