После уроков, в большой коммуналке на Невском
Инну и Нину ждала половинка котлеты.
После войны что ни ели - всё было вкуснейшим.
Холод, живущий внутри, чуть оттаивал летом.
Инна кричала во дворике: Нина, выходишь?
Нина махала в окно - и на улицу мигом.
Новая блузка дошита, зубрить неохота.
В белые ночи никак не сиделось за книгой.
На выпускной были платья того же покроя:
Шёлк и сатин. У обеих косички корзинкой.
Послевоенная взрослость казалась игрою:
Беды прошли, непригодными стали слезинки.
В письмах на клеточках: Иннушка, страшно скучаю
По Ленинграду, всем вам - и не выбраться снова...
Эти сибирские зимы меня удручают:
Грипп и хандра, только маме об этом - ни слова.
Инна писала: Нинуля, держись, скоро отпуск.
Город покажешь, природу, всласть поболтаем...
Планы, поездки, но жизнь-то - коротенький опус.
Той, что осталась, полвека другой не хватает.
Инна и Нина, а вместе сложить - будет Нинна,
Как заклинание в трещинках старого снимка.
Днём будет дождик, а ночь будет светлой и длинной.
Инка, не верится даже...
С ума сойти, Нинка...
Мамы не стало в 39 лет. Инне сейчас за 80.