Мне приснилось как то утром: будто я и есть мой дед.
В гимнастёрке с сапогами будто бы он был одет.
Пожелтевшее тут фото: дети и его жена
Посмотрел мой дед и кто-то говорит: «Твоя родня?»
Подбодряли там друг дружку, чтобы больше осмелеть
И делили спирта кружку, чтоб в бою не оробеть.
И ломали ломтик хлеба: «На дружище, ешь, держи».
И противный запах пота, и кусали больно вши.
И держали автоматы, и ползли ещё в грязи.
И стреляли со словами: «Прости Господи, прости…».
А потом услышал крики, уже раненых солдат
И прощальный стон, и лики умирающих ребят.
Вдруг, в какое - то мгновенье, пули свист и в теле - боль.
И как будто чьё-то пенье, а в глазах как будто соль.
А затем я очутился, сразу у родной избы.
Чуть поломанный заборчик, подоконник из резьбы.
Что-то делает там баба, то есть дедова жена.
Ни морщинки, ни сединки и ещё ладна, стройна.
Почтальон – совсем девчонка - ей бумажку подаёт.
Её бабушка читает и белугою ревёт.
Слёзы боли сердце щемят – это трудно описать,
Трудно передать словами, трудно это рассказать.
Ребятишек, мал – мал меньше, пятеро осталось с ней.
Старший был бы, было б легче, но уже он на войне.
Самый маленький, споткнувшись, говорит: «А папы нет?»
Мать, слезами захлебнувшись, и - рыдания в ответ.
Подходили тут соседи со словами: «Ой, крепись!»
Обнимали, целовали, говорили: «Ты, держись!»
Через год в сорок четвёртом старший без вести пропал,
Но потом нашёлся мёртвым. Он герой чужбины стал.
Потерять родного сына - нет страшнее ничего.
Это же не выносимо, а жить надо. Вот и всё!
И рыдала она громко, теребила волоса.
Детский хлюп вдогонку звонко, все заплаканы глаза.
С болью в сердце не забуду, буду вечно поминать.
Молча, постоим минуту, чтоб такому не бывать.