Моторка.
Воскресный день в Чебаркуле. Пляж Мелкие пески, ещё его называют Золотые пески, потому что в песке много крупинок слюды блестящих на солнце, когда волны играют переливами песка. Мне лет 9. Я жду полудня, когда согреется вода в озере и тогда выхожу за калитку по тропинке, ведущей к озеру и круто спускающейся по косогору. Если дать волю телу и не тормозить ногами, неминуемо быстро перейдёшь на бег, когда ноги едва касаются земли и приходится переставлять их как можно быстрее, чтоб не упасть. А, когда уже почувствуешь, что можешь упасть, опередив собственные ноги, жёстко притормаживаешь, звонко хлопая подошвами сандалей, и всё же бежишь дальше приближаясь к цели. А в жаркий день, когда мальчишки ходят в одних трусах, спускаешься медленно ступая, чтоб не колоться сильно об острые камушки, и с трудом удерживаясь от бега. Косогор переходит на более пологий уклон, на котором переводишь дыхание, идя пешком. А справа огромная поляна с редкими старыми берёзами на пологом склоне, где отдыхающие, на подстилках вокруг скатерти-самобранки, на которой немудрёный перекус, празднуют встречу с природой. Потом ещё один небольшой крутой спуск с обрыва метра в 3, который обозначал старый берег, бывший когда-то при более высоком уровне воды в озере. За ним лужайка, поросшая клевером Кашкой, в цветках которого копошатся пчёлы. Сколько раз, зазевавшись или не разглядев в траве пчелу и наступив на неё, я получал лечебную дозу пчелиного яда, страдал от боли сводившей ступню и, сев на землю, отыскивал ещё шевелящееся жало и выдёргивал его. Потом смачивал ужаленное место слюной и, изнемогая от боли, покорно ждал, когда она утихнет. Больней всего было, когда пчела жалила между пальцами. Лужайка, шириной метров 10, заканчивалась и начинался песчаный пляж, такой же ширины. На лужайке и на пляже много народу. Кто-то готовится войти в воду, предвкушая погружение в прохладную влагу. Кто-то с разбегу пробегает по мелководью и, добежав до глубины повыше колен, плюхается, не обращая внимания, что забрызгивает всех кругом и тех, которые осторожно, медленно входят в воду и ёжатся от брызг. Другие навстречу выходят из воды с синими губами, гусиной кожей, трясущимися челюстями и всеми частями тел, ложатся на подстилки и подставляют спины лучам уральского солнца. Те, кому повезло найти местечко с непотревоженным, прогретым на солнце песком, ложатся на него, подгребая к груди и подбородку, со всех сторон огребая себя теплом песка. Потом приходится смывать с себя прилипший песок водой, кажущейся холодной. И так, я зашёл в воду. Чтоб зайти по грудь, мне пришлось отойти от берега метров на 25-30. Кругом плещутся купающиеся и дальше ещё метров на 30. За краем плавающих купальщиков вижу моторку, которая плывёт вдоль берега. Я повернулся лицом к берегу, набрал воздух, намереваясь потренироваться в длительности пребывания под водой и, резко присев, погрузился. Меня заинтересовал необычный шум мотора лодки в воде. Он становился громче и отчётливей настолько, что я слышал металлический звон деталей мотора. Вслушиваясь в этот звон, я постарался продержаться как можно дольше, выпуская пузыри воздуха. Когда я встал, увидел в метре перед собой корму отдаляющейся моторки и подумал: "А если бы я вынырнул на 1 секунду раньше?!".
13.03.21