я родился на свет и свет потух,
ушёл потеряться в бесконечной трясине,
а я вылез, а я возник,
кровь текла по смятой постели,
и был тогда крик, да первый вкус,
материнского молока,
и было желание обнять весь мир,
который принял в себя.
я жил под покровом ночи,
осколками собирал дни,
и резвые минуты скакали под окнами,
напоминали бег саранчи,
когда восемь углов проходили мимо,
в них прятались все, кроме меня,
собака Баскервилей глодала страницы жизни,
не трогая меня.
а вёсны пришивали листья к веткам деревьев,
а зимы не расцветали стоя,
от трёх Лун последнего небосклона
отделилась одна, как тень меня - изгоя,
а я всё смотрел на карту последних ливней,
высчитывал покорность льда,
замораживать тех, кого замораживать нельзя.
рос смышлёным, взрослел,
не по дням, по картам звёздных систем,
моё дыхание улетало облаком вбирать кислотный дождь,
вибрировать, выпадать росой на траву скошенных гроз,
и кривить дальнюю дорогу пылью кашля астматика,
солнце при мне пеклом назвали,
сняли с лучей свастику.
вышли в поле слёзы соль сеять,
залили округу, сапоги чавкали, глотки песни рвали,
а я сидел над фазой звезды,
в созвездии бродячей паузы,
а я сидел, голодал, во всём своём великолепии,
а потом пошли слова,
а потом полились стихи,
я забросил фазу бродячей судьбы…
и нет тех необычных нот в звучании сломанной пластинки,
меня забавляет игра блика, что нанёс фотоснимок,
и я рискнул написать стихи, которые приснились,
как пробрался в меня луч иглы, царапая твердь винила,
до трёх целых, половина ждала оказаться полной,
без пяти - оказаться правой,
мне надоело смотреть в окно,
пожалуй напишу о созвездии пауз.