Он любил колотун родниковой воды,
она – жар небесной глазуньи рыжей.
Он любил на снегу печатать следы,
она – нежиться на прогретой крыше.
Он служил воплощением простоты.
Шалабол, – шипела она, – бесславный!
Он рычал и лаял: А ты, а ты...
И ругал её шальной и шалавой.
Они жили не долго, не счастливо, но –
умерли в один миг, собачась в машине:
вылетев юзом на встречное полотно,
огражденье на скорости сто прошили...
Иногда, вылизываясь во дворе,
она думает: Как так вышло нескладно?
И за что им такая выпала ре-
ин-кар-нация, будь оно всё неладно?
Но, устав от невысказанных тревог,
в подреберье ворочающихся глухо,
засыпает, уткнувшись ему под бок
и лизнув невзначай мохнатое ухо.