Она
Осень, темнеет все раньше, часто идут дожди, все меньше ясных дней, тьма, она все ближе. Но Лиза знала – скоро все закончится и она будет свободна. Ей приснился сон, хороший сон: она видела бескрайний простор синего без облаков неба, который по линии горизонта соприкасался с землей, покрытой травой ярко изумрудного цвета и эти два цвета, скрепленные солнечным светом, рождали гармонию – гармонию жизни и свободы.
Он
Накатила тоска, безысходная, хоть вой – тьма, поглотившая его, скоро исчезнет, исчезнет вместе с ним. Он должен что то сделать, должен воспрепятствовать этому, он не хотел погибать, на нем лежит ответственность не только за себя, но и за Лизу, хоть она и в грош не ценит его заботу.
Она
Артем был на работе, она как всегда в доме, где ж ей еще быть, сидела за столом на кухне и смотрела как угасает день за окном, как всегда теперь в отсутствии мужа прикованная цепью, один конец которой крепился за кольцо, вмурованное в стену, а другой – с браслетом – закреплен на ее правой ноге. Цепь была длинная, она могла выходить на улицу, ей даже хватало длины дойти до сарая, но за счет этого она была очень тяжелая и эти прогулки стоили ей титанических усилий. Приходилось тащить свои оковы на руках постепенно приспуская, чтобы продвигаться вперед.
В доме творилось что то странное, лампочки в люстрах, светильниках по всему дому мигали и гасли. Она пробовала их менять, хотя бы в светильниках, но все безрезультатно – погорев немного они тоже начинали мигать и гасли. Она нашла фонарь, довольно мощный и ей стало казаться, что она так продержится до приезда мужа. В первые за последние месяцы их совместной жизни они молила о его скорейшем появлении. Темнота становилась все плотней, наливалась силой и каким-то присутствием чего-то чуждого и враждебного, готового пожрать все живое на своем пути. Она знала, дом ненавидит ее, но впервые поняла, что эта ненависть никак не связана с её мужем, не он был ее генератором, дом имел к ней какие -то личные счеты. Лиза сгребла часть цепи в охапку, отбросив в сторону гаснущий фонарь попыталась выйти на улицу и тут же упала, зацепившись за дверь, ведущую в коридор из кухни. Она лежала, оглушенная болью во всем теле, и чувствовала, как цепь начинает какое-то свое, отдельное от нее движение.
Она поняла, еще немного и цепь скрутит ее по рукам и ногам, это придало ей силы, она встала на четвереньки и поползла как можно быстрее. На выходе из дома ухватилась за перила крыльца и встала во весь рост. Медленно, очень медленно, она начала двигаться от дома вглубь двора, с трудом преодолевая сопротивление, казалось какая-то сила хочет затащить ее обратно – дом не хотел ее отпускать. Она не знала горькой истории, связанной с этим домом – о не сбывшихся мечтах и разочаровании, связанном с ним – как не знала и того, что прежний его хозяин на днях умер от последствий инсульта, находясь несколько дней перед этим в коме. Зло, поселившееся в доме и дремавшее до сих пор, проснулось и стало действовать, именно оно и привлекло, притянуло к себе Артема, когда он впервые увидел это жилище, он почувствовал в нем родственное себе начало.
Он
Артем вдруг ощутил сильнейшее беспокойство, до конца рабочего дня был еще целый час, но он понял – ему надо срочно ехать домой. Времени на разговоры не было, он встал, оделся и ушел никому ничего не сказав, его ничуть не волновало, что будет завтра и какие претензии ему предъявит руководство, он вообще сомневался что оно – это завтра, для него наступит. Всю дорогу гнал машину как сумасшедший, нарушая все правила дорожного движения. Он знал – Лизе грозит опасность, опасность, которая ей будет стоить жизни.
Пелена, всю жизнь закрывавшая ему глаза, спала, впервые за многие годы он увидел реальность ясно, не искаженно, не отраженную в кривом зеркале своей больной души. Казалось, свет наконец-то разогнал тьму и осветил все вокруг – это было прекрасно и ужасно одновременно. Он видел самого себя, Лизу, видел четко и не предвзято – это было своего рода откровением, моментом истины, истины чудовищной. Теперь он действительно её любил, любил первый раз в своей жизни! Времени для самобичевания не было, не было совсем. Потом, когда он её спасет, прежде всего от самого себя, возможно, и придет момент благословенного раскаяния, но это будет потом, а сейчас главное успеть, добраться раньше, чем её заберет Тьма.
До поселка оставалось не больше двух километров, когда дорогу ему преградили двое: Кратос и Бия – Власть и Сила – подручные Зевса. Встали на его пути – он узнал их сразу, как будто никогда и не забывал. Громадами возвышались они на пустынной проселочной дороге, пустынной, как никогда. Попытался их объехать, но мотор заглох, тогда он вышел из машины и двинулся пешком, с трудом переставляя ноги, словно налитые свинцовой тяжестью. Не дойдя десять метров до преградивших ему путь, он упал на колени, попытался встать и упал замертво под равнодушными взглядами молчавших посланников. Потом Кратос произнес: – Так будет с каждым предавшим. – Они исчезли, а на дороге остались машина и труп человека, носившего в этом мире имя Артем. Высоко в небе парила огромная птица.
Она
Чем дальше отходила от дома – тем легче становилось двигаться, но тьма не отступала, наоборот, плотным кольцом окружала Лизу, сужаясь. Нужно срочно разжечь огонь. В сарае были свалены не использованные деревяшки, она вытащила их на улицу, но зажигалка осталась в доме, возвращаться не было ни сил, ни желания, но она двинулась назад, преодолевая страх и изнеможение – подвиг, доступный только титанам. Зажигалка нашлась в крыльце дома, в кармане одной из курток Артема – он не курил постоянно, но иногда баловался этим делом. Схватив зажигалку, Лиза потащилась обратно к сараю, к накиданным на земле дровам и попыталась их зажечь. Все напрасно, они отсырели и не хотели гореть, если была бы хоть какая-нибудь бумага, возможно и получилось бы их зажечь, но возвратиться в дом еще раз она не сможет и дело не в отсутствии сил – он просто исчез – тьма поглотила его и двигалась теперь в ее сторону.
В сарае в канистре был бензин для газонокосилки – если облить им дрова – они точно загорятся. Она нашла её и приступила к задуманному, все получилось и вскоре костер пылал, освещая двор и разогнав темноту по дальним углам, вот только дома почему-то было не видно – он пропал бесследно. Костер прогорел быстро и только тлеющие угольки напоминали о нем и больше нечем сдерживать подступающий ужас.
Лиза начала поливать бензином сарай, все находящееся внутри его, она спешила, очень спешила, брызги летели во все стороны, в том числе и на неё, подожгла, все вспыхнуло, но тьму, порожденную бездной это уже не могло остановить, она тянула свои щупальца прямо к ней. Лиза отступала, двигалась все ближе к огню, не сводя взгляда с наступающего беспросветного мрака. Искра попала на ее одежду – секунда и она стояла объятая пламенем, стояла без крика и движения, превратившись в огромный факел и Тьма сдалась – отступила, исчезла навсегда.
Сначала были жар и боль, потом свет – полный и безраздельный, он вспомнил свое настоящее имя и понял — все закончилось, теперь уже навсегда.
Участковый
Подал рапорт на увольнение – давно пора было – работать после последнего происшествия не представляется возможным. Серый дом тушили не один час несколько пожарных расчетов. Когда пожар локализовали, приступили к обследованию территории, тогда и нашли обгоревший, прикованный цепью, женский труп, он, сука, её на цепи держал, как пса. Пожар произошел по причине поджога – подожгла сама же потерпевшая – то ли спятила от ужаса, который над ней творился, то ли просто хотела привлечь внимание таким образом, да что то пошло не так – теперь вряд ли узнаем.
Сам муженек, падла конченная, найден мертвым не далеко от поселка, следов насилия на теле не наблюдается, скончался предположительно от инфаркта, заключение экспертов пока не готово. Следователь, который выезжал на место происшествия, сказал, что покойного всего так перекосило с лица, словно саму курносую с косой встретил и не пережил восхищения, я и говорю – падла.
А я вот все думаю, мог бы я её спасти, если бы плюнул на все правила и законы и ответ очевиден – мог. Получил бы выговор или увольнение по статье, зато девчонка была бы жива, а теперь мне с этим жить.
Вместо эпилога
Гефест — Я был против
Зевс — Я помню, но это не имело значения
Гефест — Для тебя ничто и никто не имеет значения, только ты сам
Зевс— Все закончилось, он искупил свою вину