Лохмотьями свисают облака,
как вырванные пряди Немезиды,
но обморок её – внезапно-синий,
и млечный путь распутывает, как
серебряную люльку шелкопряда,
среди пустынь, и нет ему конца.
Там чёрный караванщик без лица
берцовой дудкой втягивает стадо
рогатых душ, просеивая сквозь
червивый пар осеннего компоста.
За пазухой – имаго новых звёзд.
Давай покурим ладан «Pater noster»
на листьях душепадного погоста,
на коврике из вырванных волос.