Под тенью ребёнка все кажется столь невинным.
В губах колосок да прищур за южным солнцем.
Спокойно и сухо запахла вдруг древесина.
Со мной посиди, положи на глаза червонцы.
Не смотри на часы — это, слыхал, к несчастью:
Кто гнался за временем — годы менял на дни.
На терновом венце обрывок последнего платья —
Последнего платья на том берегу реки.
Посмотри на отца, там в глубоких как ров морщинах
Тень пристанища (для отринутых и немых);
Хоть бы раз услыхать слова про хорошего сына,
Оказаться щекой у волос почти седых.
Борзая идёт по заранее ложному следу,
Ищет не девочку, а ищет она Христа —
Ее тело найдут в ежевике почти к обеду,
По мальчику отстоит службу его семья.
А мальчик носил венец, увы, по такому праву,
Которое сами берут на себя впотьмах.
Теперь он висит, наш бледный и златоглавый,
Пугалом в поле, на объятиях у креста.
Да на том берегу, наверное, было бы лучше,
Там воронов меньше и ниже трава в полях,
По утру нет росы и висеть так гораздо суше —
Пауки не сплетут сетей на моих крестах.
Детский смех доносил бы мне ласковый суховей,
Под ногами из трав росла бы одна пшеница.
Я не знал бы иных, кроме пахарей и детей,
Которым набегаться, да молока б напиться.
Посиди со мной, уйди как услышишь гогот —
В третий день у полудня они и меня найдут.
Паук-крестовик укажет тебе дорогу,
И не смей обернуться, если услышишь стук.