Угрюмый лес своей гигантской кроной
Утихомирил летнюю жару.
Всему живому под зонтом зелёным,
Как в райских кущах, благостно в бору.
Густые облака неторопливо
Над лесом небеса заволокли.
Бежит-шумит речушка под обрывом,
Несёт потоком сок родной земли.
А с ней бежит-кипит и жизнь лесная,
Весенний кувыркается приплод...
Я наивысшей радости не знаю,
Чем видеть это днями напролёт.
Визжат, дерутся и озорничают,
Сосут сомлевшей мамки молоко,
И мать, конечно, в них души не чает,
Настолько её счастье велико.
И вряд ли мы когда-нибудь узнаем,
И мысль себе не сможем допустить,
На что порой способна кровь родная,
Чтоб кровь свою, родную защитить.
С событий страшных в егерской избушке
Прошло всего каких-то пара лет,
И помнили в соседней деревушке:
За зло держать приходится ответ.
И с той поры в лесу притихло лихо,
Не проявляли браконьеры прыть.
Лишь по зиме зашла в капкан лосиха,
Но егерь смог её освободить.
Но, как-то раз, в июне, на обходе
Почуял егерь: в лес пришла беда:
И птица не спокойна стала, вроде,
И зверь себя ведёт не как всегда.
Повисла в жарком воздухе тревога.
Стал складывать немой по мелочам:
И кровь в лесу, и волки воют много,
И выстрелы в деревне по ночам.
Язык немого - карандаш с блокнотом,
Он с этим навсегда связал судьбу.
Прошёлся по дворам: вдруг, знают что-то,
Но люди только слышали стрельбу.
В родной деревне знал наш парень многих,
Да что там многих - незнакомцев нет.
Привлёк его вниманье вдоль дороги
У дальнего подворья волчий след.
Решил разведать, что здесь за напасти,
Нашёл местечко, чтобы переждать.
А чтоб не оказаться в чьей-то пасти,
Припас ружьё, фальшфейеров* штук пять.
И вот, примерно за полночь заметил:
Из леса друг за другом пары глаз
Приблизились, сверкая в лунном свете,
И волк завыл за лесом в тот же час.
Рыча, подворье окружила стая,
Похоже, что волков, или собак, -
Не разглядеть во тьме. А месяц таял
За облаками, нагоняя мрак.
Залаяли собаки, скот в потёмках
Заволновался, блея и мыча.
Хозяин свет включил, ругаясь громко,
Добавив к шуму лязганье ключа.
Всё злее окружавшие рычали,
И чаще всё метались у ворот.
Вдруг выстрелы из дома прозвучали,
Придав сюжету новый поворот.
Не слышно визгов, значит, пули мимо.
Рычанье, под воротами возня,
Зверьё рвалось во двор неумолимо,
Подкопы роя рядом, у плетня.
И вновь стрельба... Ружьё достигло цели:
Скулил через подкоп проникший зверь.
Тут остальные будто ошалели,
Усилив натиск, не боясь потерь.
А егерь, хоть гуманен был, при этом,
Трагедии почувствовав размах,
По нападавшим выстрелил дуплетом,
И начал зажигаться свет в домах.
Но вдруг, через какие-то мгновения
Его свалил в траву огромный волк.
Прочувствовал немой: одно движение,
И следующим кровом будет морг.
Но тут... знакомый рык... Да, это Серый!
Волк отступил послушно. Чудеса!
Своим глазам наш егерь не поверил,
Чтоб волк, не огрызаясь, слушал пса.
Немой к ружью рукою потянулся,
Но Серый, словно с фразой "Не шути",
Всерьёз рыча, над егерем нагнулся,
Как будто говорил: "Лежи и жди!"
Тем временем, во двор ворвалась стая,
Хлопок, осечка, и предсмертный храп,
Скулёж собачий в воздухе растаял,
И крик скота домашнего ослаб.
Из плена Серый выпустил немого.
Тот осторожно заглянул во двор:
Ни разу он побоища такого
Не наблюдал, пожалуй, с детских пор.
Трёхногий дал понять: "Его не трогать!"
И стая молча скрылась в темноте.
Потерь среди волков совсем не много,
Благодаря, похоже, быстроте.
У входа в дом - охотник в луже крови,
Вокруг куски разодранных собак...
Проверил егерь пульс, нахмурил брови,
Пожалуй, не спасти уже никак.
Огромный волк терзал зубами клетку,
В которой было несколько щенков.
И понял егерь: Вот причина - детки,
За что любой на смерть идти готов.
Прорвав дыру, волк кинулся к сараю,
Волчата повыпрыгивали вон,
Одни - за волком, остальные - к стае
Через подкопы ринулись вдогон.
Немой неслышно двинулся за волком,
Разглядывая в темноте сюжет,
И увидал такое, что надолго
Запомнил бы любой, и млад, и сед:
Пригнув в коленях мощную фигуру,
Волк чуть скулил. А четверо волчат
В сарае окружили волчью шкуру,
Щеками трутся, жалобно пищат.
"Волчица" - понял егерь с болью в сердце,
И слёзы тихо брызнули из глаз.
Он вышел со двора, чуть скрипнув дверцей,
За ним и волк с волчатами тотчас.
Волк перед Серым с виноватым взглядом
Стоял, как будто, что-то говорил.
И, радостно ласкаясь, волчьи чада
Скакали перед псом, что было сил.
Немой стоял, держа в карманах руки,
Душою об увиденном скорбя...
Вдруг догадался: "Это ж... твои внуки!
Вот почему волк слушался тебя!"
И волки-то, похоже, полукровки, -
То там, то здесь отличия видны...
Другой не отличил бы без сноровки,
К тому ж такая темень без луны!
К немому подошёл трёхногий псище,
Коснулся головой его руки,
Как будто бы сказал: "Прощай, дружище!.."
И вскоре глаз погасли огоньки...
Немой стоял с раскаяньем во взоре,
Сквозь слёзы провожал лесных друзей,
И думал: Как же много в мире горя!
И как порою стыдно за людей!...
* - световая шашка.