Гомер был слеп, но видел ярче зрячих,
картины нам словами рисовал,
недаром хлеб ел, самых высших качеств
в душе у всех он чувства расправлял,
как будто крылья, и не мог иначе...
Глухой Бетховен музыку писал,
такую, что душа поет и плачет,
и звал людей к высоким чудесам...
А что же я, ах, путь мой только начат,
чего хочу еще не знаю сам
и не пойму я, что все это значит,
что впереди во тьме ночной маячит,
куда мне плыть по темным небесам?
Вы все пожелайте мне удачи...
Пишу стихи, а что же дальше, дальше?
Простит грехи, ответит Бог без фальши...
Я все-таки давно уже не мальчик
Тянусь душой к далеким голосам
и грусть гоню... Как будто тихий сад
темнеет ночь... Напрасно время трачу
и не смогу я написать стихи,
и не отпустит мне Господь грехи,
вдруг голоса утихнут, не догнать их,
опять дела отчаянно плохи
и дуют ветры дики и лихи,
зачем меня опять тревожить рать их?
А может время снова зря не тратить,
а, сбросив бремя, спать...
Но вновь, как мхи, на сердце вдруг сомненья наросли...
Не сочинить мне новый дивный хит...
Со мной мои печали раздели...
Зачем же опять пишу стихи,
ветра вопят и тянут вниз грехи,
надежды гнутся, словно ковыли...
Надежды гнутся вроде ковыля,
куда меня сомненья завели,
куда же мне по ночи ковылять,
искать рассвет в таинственной дали?
А стих не сочиняется опять,
Господь, мои печали утоли...
Что ждет меня я не могу понять,
уплыть бы прочь, подальше от земли...
2002