Кукушка ликуя, отсчитывает минуты.
Дрожат запыленные стены усталого дома.
Прыжок в иллюзорность сна кали-южной смуты.
Мертва. Рождена. И в зеркале - не знакома.
Води - не води пальцами по смуглой коже:
Другая. Иная. Совсем не того покроя,
Чем прежде. Неузнаваема. Но похоже
Она себя белокожей уже не помнит.
Не помнит, как заплетала тугие косы:
Пшеничные, золотистые колосились
И путались, огибая затылок осью.
И сладостна черноплодка для прежней. Кисель -
Покажется, если смуглая дева выпьет
Вина, что варилось северным руками.
Так южные руки напрочь забудут вымя,
Которое молоко берегло годами,
Под ласкою бледных рук. Позабыла. Будет.
Теперь же домашней живностью девы - слон.
Когда-нибудь и слона она позабудет.
Он будет ходить во сны. Разве это сон?
- подумает и забудет, лаская хаску.
И кутаясь в шкуры сшитые так умело.
Подходит старуха смерть и срывает маску,
А правой рукой дарует другое тело.